Декоративка. Книга 2

 — Я к ней,  — сказала я, отстраняя Кетнея.

 — Куды?   — преградил мне дорогу Треден.  — Не лезь, куды?

 — Туды!  — рявкнула я, и, извернувшись между мужчинами,  устремилась через людское море к Флане.  Треден и Кетней  последовали за мной, прикрывая с двух сторон от мужчин. Продвигались мы тяжело, нас пихали, толкали, на нас ругались за такое активное движение, и, скорее всего, в итоге нас бы смяло да назад оттолкнуло, но вдруг толпа расступилась.

 — Экий ты молодец!  — услышала я  горький голос Тредена.  — Это тебе обязательно надо было?

 — Обязательно,  — ответил Зен, перед которым толпа и расступилась. Он выцепил меня за руку и вывел из самой гущи туда, где было посвободнее. Затем, ухватив за плечи и встряхнув, сердито спросил:  — Куда полезла? Все хорошо с Фланой, легко отделалась.  Или за меня переживаешь?

 — Да хоть ты сгори весь, мне все равно!   — огрызнулась я.  — Пусти меня!

В глазах Зена полыхнуло пламя не менее опасное, чем в кострах, но он отпустил меня. Я подбежала к Флане,  с которой стекала вода, и которая сидела на  перевернутом ведре. Я  присела перед ней и оглядела панически. Лицо девчонки, к счастью, не пострадало,   а вот плечо…  Меня замутило.

 — Ничего,  — дрожащим голосом быстро проговорила я.  — Огонь он такой… ты молодец, я бы никогда так не смогла. 

 Флана взглянула на меня глазами, полными слез, и закусила губу.

 — Кетней,  — позвала я.  

 Он склонился ко мне.

 — Будь добр, принеси вина.

 — Не думаю, что стоит…

 — Как раз в таких случаях и стоит!

Парень вздохнул, но ушел. Я начала выглядывать кого-нибудь с мазями, чтобы смазать ожог на плече Фланы, и увидела, как жарко спорят Зен и Треден.  Состязания продолжались, народ становился все возбудимее, костры горели все сытнее…

Пожароопасная ночь!

—… Все обжигаются, — успокаивал Флану Кетней.  — Но многие просто не замечают боли,  настолько их захватывает азарт.

Девушка  шмыгнула носом и сделала еще один глоток из кувшинчика с «вином».  Действуя очень аккуратно, я смазывала  мазью от ожогов собственно ожог на  ее плече.  Он был не настолько страшным, как мне показалось сначала,  размером и формой похож на ладошку,  у одного из краев пара волдырей. Заживет, и шрам останется не слишком заметный, но пока что ей должно быть очень-очень больно.

Я взглянула в очередной раз на модельное лицо Фланы и утонула в жалости.  Да, сама дурочка, сама в огонь прыгнула, но  как я могу упрекать это большое дитя, когда ей так больно и обидно?

Попросив у Тредена ножик (бородач бегал от Зена к нам), я безжалостно отрезала  от собственного платья несколько полосок, и, используя эти импровизированные бинты,   наложила повязку на плечо всадницы. Настала пора заняться ожогами на ее ногах.

— Сама, — вдруг дернулась Флана, — сама обмажусь.

— Нет, лучше я.

— Я  тебе не мэзочка изнеженная! — рявкнула она. — Сама справлюсь!

— Ладно, — прохладно ответила я и протянула ей горшочек с мазью.

Состязания продолжались, но мы за ними не следили, разве что Кетней иногда оборачивался и поглядывал, что там происходит.  Несмотря на большое число желающих поучаствовать, все происходило очень быстро, очередь стремительно двигалась, к тому же некоторые на самом старте передумывали, глядя на тех, кто сильно обжегся. Проигравшие  или передумавшие отходили от огненной полосы или их выталкивали подальше помощники Драгана, и подходили к столам с закусками, на которых уже мало что осталось. Народ напился и стал гора-а-аздо шумнее…

Хоть мы и  заняли местечко, более-менее защищенное от наплыва в прямом смысле слова разгоряченных мужчин, все равно к нам то и дело подваливал какой-нибудь субъект и  изрекал   какую-нибудь глупость или гадость. Доставалось в основном Флане: ее то жалели, то смеялись над ней, но и мне тоже перепадало.  Кетней  мужественно пытался нас от этого оградить, но проблема в том, что мужественность в нем не  видели не только мы, но и  нападающие хамы.  Мы трое воспринимались толпой не как женщины, а как нечто среднее и потому непонятное и презираемое.

— Уйти бы вам, Ирина, — опасливо  оборачиваясь, проговорил Кетней. — Поднимитесь к себе.

— Я останусь, — мрачно сказала Флана, втирая в ожог на ноге мазь. — Хочу узнать, кто победит.

— Мы это и так узнаем. Здесь лучше и впрямь не оставаться: достанут, пристанут, нападут… мужики пьяные все равно что обезьяны. Попросим Драгана выделить нам двоих молодцов покрупнее, чтобы проводили до комнаты, а то одни без защиты мы не дойдем.

Услышав это, Кетней так пронзительно на меня посмотрел, что  меня затопило сожаление. Прав Треден: собака я брехливая, тявкаю, когда не следует…

Однако  парень не обиделся, лишь улыбнулся печально:

— Вы правы. Защитник из меня никакой.

Зато Флана, успевшая уже выпить все вино и начинающая пьянеть, рассердилась:

— Как это без защиты, как это одни? А я кто?

— Пьяная девочка, — констатировала я.

— Я не девочка, мне в этом году двадцать!