Декоративка. Книга 2

Я поцеловала его снова, уже смелее, и прижалась всем телом. Я это делала не столько чтобы Зену показать, как оно делается, а сколько чтобы самой понять, нравится ли мне самой прикасаться к нему, не умерли ли во мне еще такие желания…

Нет, не умерли! Ой, как не умерли! Ого-го, как не умерли!

Зен обхватил меня руками за талию, и мне уже не нужно было приподниматься на носочках, я итак уже прочно «зафиксировалась» в  его руках. Я коснулась его губ языком и попробовала их разомкнуть, и он, как послушный ученик, приоткрыл рот. Зен и на вкус был приятен... Не случилось того казуса, который иногда случается с подростками, впервые пробующими такие поцелуи, не потекла слюна, не было неловких заминок, Зен очень быстро понял, в чем вся суть. Да и как не понять? Поцелуй он в Ците поцелуй…

Все эти переходы от неуверенности к пониманию  невероятно возбуждали; я от себя и десятой доли такого отклика не ждала и сама была поражена силой своих  ощущений.  Прервав поцелуй, я спросила:

— Нравится?

— Да…

Ни усмешек, ни ухмылок, ни торжества – просто обалделое «да»… Искреннее и потому невероятно чувственное. Как долго я избегала этого, как долго шугалась Зена… Почему? Знала ведь, что он не сделает мне больно, не обидит, не принудит… Он был немножко подпален огнем, и это тоже обостряло ощущения. У меня было чувство, что я нахожусь в руках не мужчины, а стихии… Или  все эти ощущения следствие долгого воздержания?

Плевать!

Зен потянулся ко мне  уже сам, но я приложила палец к его губам,  и сказала:

—  Я твоя, ты мой. У меня никаких других мужчин, у тебя никаких других  женщин. Только мы друг у друга. Без детей. Ты согласен?

Судя по тому, как он меня поцеловал, он был согласен!

Темнота надежно скрывала нас. Мы двигались дальше и дальше от двери, пока не оказались в углу; Млад остался на своем месте, перед дверью. Я безмятежно таяла в руках Зена, позволяя ему изучать меня, ничего не боялась, ни о чем не думала, пока  он не задрал мое платье, и его руки не скользнули  между моих бедер.

Вот тогда-то страх проснулся. Действуя инстинктивно, я стала молча  и бессмысленно упираться ладонями в грудь Зена.  Он замер и спросил:

— Больно сделал?

— Камень в спину впился, —  соврала я после секундной заминки. Момент беспамятства, стирающего мысли, условности, страхи, был упущен. Мне срочно, прямо сейчас, захотелось узнать, была ли у Зена когда-нибудь декоративка, есть ли у него опыт, но не смогла произнести ни слова. К тому же все, что пока он делал, говорило о наличии опыта…

Перехватив меня получше за талию и приподняв, Зен втиснулся между моих ног; мне стоило усилий не оттолкнуть его и остаться на месте. Я не боялась самого Зена,  но я боялась того, что вот-вот произойдет, боялась, словно девственница. С каждым новым мужчиной это всегда как в первый раз… А если я забеременею? Если отвар из трав, подаренных Леной, не поможет? А если у Зена большой… размер? Вместо того чтобы наслаждаться тем, что сама же спровоцировала, я превратилась в один комок нервов, и только то, как я была распалена до, сгладило ситуацию.

Зен начал входить в меня; тут я не сдержалась и, снова вцепившись в его плечи, попросила:

— Медленно...

Желтоглазый вздохнул, словно я причинила ему боль, но послушал, и начал ме-е-едленно, ме-е-едленно заполнять меня. Вместо того чтобы податься ему навстречу и расслабиться, я напряглась до каменного состояния и схватилась за его плечи. Зен начал двигаться – тоже медленно. После долгого  воздержания и от напряжения я ждала боли и неприятных ощущений, но этого не было.

«С размером все нормально», — выдохнула я про себя, и обхватила Зена ногами, чтобы ему было удобнее меня удерживать. Он продолжал двигаться медленно,  то ли меня «щадя», то ли привыкая ко мне и своим ощущениям.

Напряженность сделала свое дело, и я так ничего и не почувствовала  физически. Зато Зен чувствовал.  О том, каково ему, я судила по его дыханию, по  бешеному сердцебиению, по тому, как он прижимался ко меня, как менял темп… На пике удовольствия он так прижал меня к стене, что наверняка  наделал синяков, но это была незначительная, ничего не значащая боль. Когда все закончилось, Зен  разжал руки, опуская меня, и что-то проговорил, но я не расслышала. Он повторил вопрос, и на этот раз я разобрала:

— Тебе не было больно?

Неужели он только об этом и думал? Разочарование было горьким, но я  ответила игриво:

— Ты так разгорячил меня, что мне не могло быть больно.

— Но и хорошо тебе не было.

— Откуда ты знаешь?

— Когда женщине хорошо, это слышно.

— А если не слышно, то плохо? — иронически спросила я. — Все нормально, Зен.

Он отстранился, натянул штаны, засопел задумчиво. Я  одернула юбку, и  украдкой спину пощупала, которая несколько раз ощутимо «поцеловалась» со стеной. Прищурившись, я попыталась выглядеть в темноте Млада и, увидев два желтых смазанных пятна, выдохнула про себя: защитничек рядом. Если кто приблизится, он даст знать.

Повернувшись к своему мужчине, я нарочито весело, чтобы разбавить неловкость, проговорила:

— А Млад подглядывал, бесстыдник!