Дела давно минувших дней...

Скаредность и алчность Алены Ивановны беспредельны. Ведь ростовщики, давая деньги в рост, обычно брали два-три процента, а старуха «дает вчетверо меньше, чем стоит вещь, а процентов по пяти и даже по семи берет в месяц». Не брезгает она и «рублевым закладом», хотя может сразу ссудить пять тысяч. Кстати, на «рублевых закладах» по большей части и складывались огромные состояния.

Кому как не Достоевскому знать цепкую хватку кредиторов и ростовщиков! По смерти старшего брата Михаила в 1864 году Достоевский принял на себя долги в тридцать три тысячи рублей по журналу «Эпоха», который издавал его брат. Писатель пытается предотвратить материальную катастрофу и избежать долговой тюрьмы. Он ищет деньги, подписывает векселя, проплачивает старые и берет новые кредиты. Среди его кредиторов купчихи и отставные военные, стряпчие и даже какой-то разбогатевший крестьянин. В этом же году он занимает у своей московской тетки Куманиной десять тысяч рублей. Л. Гроссман пишет: «В своей собственной семье писатель вполне реально ощущал раскольниковскую проблему: с одной стороны, обездоленные молодые жизни, дети покойного брата Михаила, среди которых были музыкально одаренные юноши и красивые девушки, с другой — выживающая из ума старуха, обладательница несметных куманинских капиталов, завещающая огромные суммы на украшение церквей и поминовение своей души — точь-в-точь как в романе ростовщица Алена Ивановна».

Петербург и петербургские адреса

«Преступление и наказание» иногда называют самым петербургским романом Достоевского. Действительно, Петербург в романе — равноправный герой среди других персонажей, он порождает и питает «безобразную мечту» нищего студента Раскольникова. Достоевский порой с дотошностью журналиста фиксирует характерные черты петербургского быта.

В письме к издателю журнала «Русский вестник» М. Каткову, написанному в сентябре 1865 года, Достоевский сообщал, что «действие» романа, «современное, в нынешнем году». Роман начинается с описания страшной июльской жары. Июль 1865 года был действительно необычно жарким, что отмечали петербургские газеты. Сотрудник газеты «Голос» в номере от 18 июля жаловался: «Жара невыносимая (сорок градусов на солнце), духота, зловоние из Фонтанки, каналов и ночных ящиков, оглушительная трескотня экипажей, пыль не столбом, а целым облаком над всем Петербургом от неполиваемой мостовой; известковая пыль от чистки штукатурки наружных стен домов днем, от разгрузки и развозки извести с каналов и с Фонтанки ночью; серая от толстого слоя пыли зелень скверов и садов и т. д. — вот что представляет из себя Северная Пальмира уже более двух недель».

Проблемы благоустройства города широко обсуждаются на страницах петербургской печати. Размышления Раскольникова о необходимости устройства в городе фонтанов, которые бы «хорошо освежали воздух на всех площадях», непосредственно восходят к заметке в «Петербургском листке» от 18 июля 1865 года, где излагался такой же проект.

Еще одна характерная примета петербургской жизни этого времени, нашедшая непосредственное отражение на страницах столичных газет и романа, — отсутствие городского водопровода. Питьевую воду, как и встарь, возили водовозы, забирая ее из рек и каналов в центре города. В некоторых дворах были колодцы, но, как отмечал журналист «Петербургского листка», — «что за вода в этих колодцах, трудно и вообразить себе: цвет ее подходит к цвету пива». 1865 год включен в контекст романа и непосредственно через петербургские газеты, которые читает Раскольников в трактире «Хрустальный дворец», отыскивая в них сообщение об убийстве старухи процентщицы. «Излер — Излер — Ацтеки — Ацтеки — Излер — Бартола — Массимо — Ацтеки — Излер…», — мелькают перед глазами Раскольникова рекламные газетные сообщения. Иван Иванович Излер, владелец Петербургского загородного сада «Минеральные воды» в Новой деревне (в просторечии «Минерашки»), был известен всей столице. По словам биографа Достоевского Н. Страхова, «загородное гуляние» в саду Излера долгое время было «единственным и модным». Излер развлекал публику фейерверками, иллюминациями, полетами воздушных шаров. Рекламу излеровских увеселений постоянно помещали петербургские газеты.

Сообщала петербургская печать в 1865 году о приезде в Петербург лилипутов — 26-летнего юноши Массимо и девушки Бартолы, 21 года, которые выдавали себя за потомков древних обитателей Мексики ацтеков. «Санкт-Петербургские ведомости» 11 июля 1865 года оповещали петербуржцев: «Ацтеки эти были открыты в Центральной Америке в 1849 году и с этого времени путешествовали по Америке и Европе, представляя собой любопытнейший образчик человеческой природы». Английская королева Виктория и французский император Наполеон III объявили им свое покровительство, а 29 июня 1865 года «ацтеки» были приняты в России императором и императрицей в Петергофе.