Дела давно минувших дней...

Базаров складывался из впечатлений от многих реальных персон. Уже после выхода романа в свет Тургенев сам указал на один из прототипов образа Базарова, некоего доктора Д., в котором, по словам писателя, «воплотилось… то едва народившееся, еще бродившее начало, которое потом получило название нигилизма». Современники полагали, что доктор Д. — это уездный врач Дмитриев (какие-либо сведения о нем практически отсутствуют), но Тургенев упоминал, что виделся с Д. лишь короткое время, то есть едва ли мог хорошо ознакомиться с его взглядами. Да и вряд ли случайная встреча в поезде могла послужить основанием для создания такого сложного характера. Вдобавок к этому мы располагаем еще и свидетельством автора «Отцов и детей», писавшим: «Рисуя фигуру Базарова, я исключил из круга его симпатий все художественное, я придал ему резкость и бесцеремонность тона — не из нелепого желания оскорбить молодое поколение (!!!), а просто вследствие наблюдений над моим знакомцем доктором Д. и подобными ему лицами» (выделено мной. — В. М.).

Одним из исследователей творчества Тургенева была выдвинута гипотеза, согласно которой в докторе Д. следует видеть В. Якушкина, брата известного писателя и этнографа П. Якушкина. «Виктор Якушкин родился в 1829 году в мелкопоместной дворянской семье. Его матерью была крепостная крестьянка, ставшая в 15-летнем возрасте женой старика-помещика. Больше чем кто-либо Якушкин имел основание сказать о себе, что его „дед землю пахал[41]“»

По окончании Медико-хирургической академии Якушкин сначала служил врачом в армии, а в начале шестидесятых годов стал доктором в Мценском уезде Орловской губернии, где с ним и встретился Тургенев. Известно также, что Якушкин занимался и научной деятельностью — исследовал новые методы лечения некоторых болезней.

Недавно тургеневед Н. Никитина предложила хорошо аргументированную гипотезу, согласно которой своего Базарова Тургенев создавал под впечатлением от личности и трудов прославленного хирурга Н. Пирогова. Знаменитый доктор незадолго до этого был уволен из Медико-хирургической академии в результате происков завистников и недоброжелателей и тяжело переживал это отстранение от главного дела своей жизни. Не желая навлечь на Пирогова новые неприятности, писатель и в романе, и в своих высказываниях о нем тщательно прятал всякие возможности сближения Базарова с Пироговым[42].

Но, как уже сказано, было бы неправомерно сводить образ Базарова к портретам реальных лиц, хотя некоторые его высказывания и напоминают об идеях кумиров тогдашней молодежи. По-добролюбовски резко звучит выпад Базарова в адрес Павла Петровича, рассуждающего о «принсипах». Добролюбов в 1859 году заявлял: «…Нам и всей молодой, свежей публике кажутся так мелки и смешны декламации пожилых мудрецов об общественных язвах, адвокатуре, свободе слова и т. д. и т. д.» («Литературные мелочи прошлого года»).

В речах Базарова есть многое и от программных выступлений Писарева, резко и ядовито обличавшего идеализм, псевдонародность, доктринерство и прославлявшего естественные науки, превосходство практической деятельности перед любой «поэзией» и утверждавшего, что содержание всегда важнее формы.

Об источниках прототипов «отцов» Тургенев также говорил довольно определенно: «Графиня Сальяс не права, говоря, что лица, подобные Н<икола>ю П<етрович>у и П<авл>у П<етрович>у — наши деды: Н<иколай> П<етрович> — это я, Огарев и тысячи других; П<авел> П<етрович> — Столыпин, Есаков, Россет тоже наши современники. Они лучшие из дворян — и именно поэтому и выбраны мною, чтобы доказать их несостоятельность»[43].

В дальнейшем мы еще не раз коснемся сходства некоторых идей и реплик Базарова, имеющих конкретный источник, но тем не менее уже сейчас следует подчеркнуть, что герои «Отцов и детей» есть результат наблюдений писателя над целыми общественными группами, чьи мысли и чувства особенно наглядно проявились в образе Базарова.

Студенчество и естественные науки

Своего рода общественным барометром русского общества было столичное студенчество. Его социальная роль менялась на глазах. Еще в первой половине пятидесятых годов, по словам Н. Шелгунова, петербургские студенты «выделялись своею внешнею благовоспитанностью и благопристойностью. Мундирчики были у них всегда с иголочки, сшитые стройно, воротнички у мундиров свежие и безукоризненно синие с блестящими пуговицами, шпаги маленькие, изящные, вообще студенты того времени имели франтоватый, изящный вид и очень гордились своим званием». Соответственно и общество «любило и уважало студентов».

Аркадий Кирсанов, несомненно, принадлежит к поколению, о котором упоминает Шелгунов. Но он, уже окончив курс наук, прислушивается к новым веяниям и охотно подхватывает идеи и выражения, которые кажутся ему выражением духа времени, хотя глубоко они его и не задевают.