Дела давно минувших дней...

Тем удивительнее, что Базаров эту тему ни в одном из разговоров не затрагивает, хотя она постоянно возникает в романе. О своих отношениях с крепостными Николай Петрович заговаривает уже в III главе: «Хлопоты у меня большие с мужиками в нынешнем году… Не платят оброка. Что ты будешь делать?»

За этой репликой скрывается обоснованная тревога небогатого либерального помещика. В преддверии реформы мужики несколько осмелели и не торопятся рассчитываться с барином в надежде, что уничтожение крепостного права приведет и к отмене долгов. Вот почему Кирсанов-старший «решился не держать больше у себя вольноотпущенных, бывших дворовых, или по крайней мере не поручать им никаких должностей, где есть ответственность».

Разберемся с вольноотпущенными. С 1842 года помещикам было дано разрешение отпускать крепостных на волю, за выкуп или просто по желанию господина, как целыми селениями, так и поодиночке. В первом случае закон предписывал предоставлять мужикам землю в собственность за договоренные суммы. Во втором барин был вправе и не давать вольноотпущеннику земельного надела. Еще через два года помещикам было разрешено освобождать крестьян и без земли, но с обязательной уплатой выкупа, размер которого каждый раз устанавливался индивидуально.

Вольноотпущенники последнего разряда, привыкшие к более или менее обеспеченному житью за барином (во всяком случае, дворовый имел крышу над головой и пропитание), оказывались предоставленными сами себе, как правило, не имея какой-либо специальности и отбившись от крестьянской работы. Только малая часть из них устраивалась в городах, а основная масса была вынуждена идти в наемные работники к тому же помещику. Естественно, что лишенные в господском доме инициативы и не заинтересованные в конечном результате своего труда, такие работники любое дело исполняли кое-как. Да и ожидающиеся перемены не делали их усерднее. Наемным работникам отмена крепостного права не давала ничего, но все-таки толки о грядущей воле смущали и их, отнюдь не прибавляя им охоты к труду. Так что поручать им какую-нибудь должность, требующую ответственности и дисциплины, действительно было невыгодно.

Поэтому смутная тревога Николая Петровича, размышляющего о перспективах своего хозяйства, вполне обоснованна. А пока дела в его небогатом поместье идут неважно.

Не лучше и состояние крестьянского хозяйства. На пути домой отцу и сыну попадаются «деревеньки с низкими избенками под темными, часто до половины разметанными крышами[44], и покривившиеся молотильные сарайчики с плетенными из хвороста стенами и зевающими воротищами возле опустелых гумен, и церкви, то кирпичные с отвалившеюся кое-где штукатуркой, то деревянные с наклонившимися крестами и разоренными кладбищами. <…> Как нарочно, мужички встречались всё обтерханные, на плохих клячонках… исхудалые, шершавые, словно обглоданные, коровы жадно щипали траву по канавкам. …И, вызванный жалким видом обессиленных животных, среди весеннего красного дня, вставал белый призрак безотрадной, бесконечной зимы с ее метелями, морозами и снегами…».

Картина эта открывается то ли автору, то ли отцу и сыну Кирсановым. Базаров же озабочен раскуриванием своей сигары.

Однако общий взгляд на народ и его возможности у Базарова скептический. Только Павел Петрович может верить, что русский народ «свято чтит предания, он — патриархальный, он не может жить без веры…». Базаров же указывает на косность и даже дикость народной массы, но тем не менее гордится своим умением разговаривать с народом. И верно, мальчишки к нему льнут. Однако Тургенев счел необходимым заметить, что «этот самоуверенный Базаров и не подозревал, что он в их (мужиков. — В. М.) глазах был все-таки чем-то вроде шута горохового…». И хотя Базаров лечит тех самых Сидоров или Филиппов, о которых отзывается чуть ли не с ненавистью, посвятить свою жизнь материальному улучшению мужика ему вовсе не улыбается.

Здесь подспудно возникает одна из самых острых проблем, о которых много спорили в демократической среде: должен ли мыслящий прогрессист жить и работать во имя будущего всеобщего блага, не заботясь о личном преуспеянии, или же ему все-таки дозволительно заботиться и о собственной персоне?

Чернышевский выдвинул теорию так называемого разумного эгоизма, согласно которой чувство должно подчиняться разуму, а разум тяготеет к добру. В его романе «Что делать?» Базарову полемически противопоставлены Лопухов и Кирсанов. Герои Чернышевского твердо уверены: «всем людям надобно быть счастливыми и… надобно помогать этому скорее прийти». Базаров же не помышляет о счастье для себя, даже в любви это ему не удается.

Базаров, как известно, руководствуется во всем «ощущениями», которые подсказывают, что собственная жизнь все же дороже светлого будущего Филиппа или Сидора. Может быть, именно поэтому Базаров и уклоняется от «состязания» с Павлом Петровичем по поводу «модного в то время вопроса о правах остзейских дворян».