Дела и ужасы Жени Осинкиной

— Чем на самом деле занимался этот человек? — спрашивали они себя. — Спасал евреев? Нет, это слишком глупо, чтобы оказаться правдой!»

…Почему же они так думали? Тут, конечно, надо иметь в виду, что Степа цитирует перевод. Да и сам автор-швед с трудом, видимо, мог представить себе образ мыслей тогдашних советских офицеров.

И Женя, и Степка понять этого как следует тоже не могли. Для этого им предстояло в ближайшие годы узнать ту, минувшую, советскую эпоху гораздо более детально.

Мы же попытаемся объяснить это нашим читателям — их ровесникам прямо сейчас. Происходило все это по той причине, что после победы, сталкиваясь уже не с вооруженным противником, а просто с иностранцами — хотя бы и с нейтральными шведами, — многие наши офицеры из отважных воинов нередко мгновенно становились советскими людьми, подозрительными ко всем «не нашим», к любому иностранцу. Так они уже были приучены. Кто читал «Мастера и Маргариту» — тот сразу вспомнит, с каким подозрением отнеслись Берлиоз и Иван Бездомный к иностранцу, появившемуся на Патриарших прудах. Советская власть приучала людей всех иностранцев поголовно считать шпионами — или, во всяком случае, относиться к ним подозрительно. А уж смершевцы-то вообще были натасканы на то, чтобы во всех видеть шпионов.

Надо сказать, что об этом Женя как раз имела некоторое представление. Потому что бабушка (папина мама) рассказывала, как дедушку в студенческие годы кагэбэшники — по-другому она их не называла — задержали за пепси-колу…

Глава 30. Пепси-кола и КГБ

Будущие Женины бабушка и дедушка в ту весну кончали Московский университет. Они только недавно поженились и вместе пошли на американскую выставку в Сокольническом парке.

Эта выставка была тогда неслыханной новостью. Потому что всего лишь шесть лет назад, все годы после общей победы над фашистами и до самой смерти Сталина, американцы — союзники в войне — считались нашими лютыми врагами.

Женина бабушка была потрясена павильоном под названием «Род человеческий». Там были только большие фотографии, больше ничего. Но она ходила по этому залу кругами, не в силах его покинуть. На фотографиях были люди разных национальностей, разного цвета кожи в разные важные моменты их жизни. Свадьбы. Рождение ребенка — у нас тогда такие фотографии могли быть только в учебниках акушерства. Смерть человека. Человек в радости и в горести.

То есть — идея единства человеческого рода вне разницы классов, рас, политических режимов — была явлена с такой очевидностью, что все советское воспитание и обучение, проникнутое противоположной идеей: все плохие — одни мы хорошие, они — империалисты, а мы советские, самые-самые, — сразу улетучивалась из головы. И, как оказалось впоследствии с Жениной бабушкой, — насовсем.

Но сейчас речь не об этом. А о том, что будущему Жениному дедушке, а тогда — студенту Паше Осинкину — помимо всяких замечательных павильонов страшно понравилась пепси-кола, которую наливали всем посетителям в бумажные стаканчики — бесплатно. А среди советских людей вкус ее никому решительно не был тогда известен — за исключением дипломатов и разведчиков, то есть тех, кто бывал за границей регулярно.

За стаканчиками этими стояла большая очередь. Каждому наливали только один.

— Ну вот, — рассказывала бабушка, — Паша пришел от пепси-колы в большой восторг. Я ему, конечно, отдала половину своего стаканчика, но он все говорил, какой изумительный вкус у этого напитка… А я смеялась. Вышли мы с выставки, и несколько американцев перед входом спросили, кажется, о нашем впечатлении. Ну, Павел стал рассказывать, а я отошла в сторонку… А американцы видели, какую очередь надо было выстоять, чтоб попасть на выставку. Им, видно, понравился молодой русский своей энтузьястичностью. И они ему предложили: «Хотите еще раз зайти? Мы вас проведем». А Паше ужасно захотелось выпить еще пепси-колы. Он подбежал ко мне и говорит: «Ты иди домой (мы близко очень жили от парка), а я схожу еще раз — только пепси-колы выпью! И быстро приду».

Ну я пришла домой, а его нет и нет. Часа через три приходит и рассказывает: только он вышел из парка, к нему подходит мужчина, говорит — «Пройдемте!» Ведет его в тот домик рядом с парком, в котором мы зимой на занятиях физкультурой надевали лыжи!.. Там столик, сидят несколько человек. Спрашивают: «Зачем вы пошли с американцами на выставку?» Он отвечает как есть: «Хотел выпить еще стаканчик пепси-колы». — «О чем вы с ними говорили? Что они у вас спрашивали?» Наконец заставили написать подробное объяснение и отпустили… Больше никуда не вызывали. Но и никогда, до конца советской власти не выпускали за границу — ни на один симпозиум. Так мы и не знаем до сих пор — была здесь какая-нибудь связь с этим идиотским эпизодом или нет…

И когда потом Женя попробовала рассказать в своем — еще третьем — классе, как ее дедушку забирали в КГБ за пепси-колу, там никто ничего не мог понять. И весь класс чуть не посчитал ее врушкой.

— Какое КГБ?