Дела и ужасы Жени Осинкиной

Им по молодости лет не приходил, видимо, в голову другой вариант возможной реакции на опасность — они не думали, что человек, совершивший одно убийство, может ради спасения своей шкуры совершить второе. И даже третье.

Глава 19. Как социализм потерпел поражение

Что же происходило за двое суток до этого в ста километрах от Омска, в совхозе «Победа социализма»? Там, где его победа выразилась в рабстве на маковых плантациях?

После быстрой схватки у ворот и молниеносного отъезда джипа с двумя пленниками (причем Леша сел к ним в кузов, а Саня — за руль) постепенно просыпался поселок.

Вышла заспанная тетка и стала с грохотом снимать засов с заржавленной дверцы киоска, когда-то выкрашенного зеленой краской. На нем было написано «Продукты», причем после утраты двух букв вывеска бурчала нечленораздельно: «Пр д кты». На открывшейся же взорам витрине ничего не обнаружилось, кроме спичек, пачек соли и бутылок с этикеткой «Уксус».

Женя, Том и Мячик уже вышли из «Волги» и двинулись к киоску. Ключи от «Волги» Саня с Лешей, уезжая, оставили Часовому. Он начал осторожно выводить машину из переулка поближе к шлагбауму — туда, где несколько часов назад произошла его встреча с однополчанами, встреча, которая привела к революционному перевороту, совершенному в поселке на его глазах и с его прямым участием. Он не мог еще от этого опомниться.

— Молока у вас можно купить? — спросила Женя у тетки, водрузившейся в глубине киоска за деревянным некрашеным прилавком.

Тетка воззрилась на нее с таким видом, будто Женя сказала: «Алмазов грамм пятьдесят не взвесите?»

— Чего? Молоко не продают! Его на производстве выдают, по талонам.

— По каким талонам?

— По маковым, по каким же еще! Кто сколько маку собрал…

Часовой потянул Женю от киоска.

Том, который уже понял все обстоятельства, сказал озабоченно:

— Наверно, надо людям объяснить все-таки что-то?..

— Политинформацию хочешь провесть? — ухмыльнулся Часовой.

Том хоть и не знал толком, что это такое, но на знакомую часть слова — «информация» — согласно мотнул головой.

— Давай! — Часовой приходил понемногу в себя. — Сейчас соберем людей. Я и сам не против узнать что к чему. А то все годы больше слухами питаюсь. Только витрины да рекламу вижу, когда в город эти, — он мотнул головой в сторону дороги, по которой джип умчал этих, — меня берут, сеструху навестить. Или когда Харону ехать лень, сторожить поселок остается — тогда я сопровождающим. Вижу, что город весь другой, а только же мимо едем, нигде не останавливаемся, не говорю ни с кем. И все равно непонятно — что за жизнь-то теперь? От сестры тоже много не узнаешь — только о здоровье ее поговорить успеваем. А сюда вернусь — так через неделю уже кажется, что вся Россия так и живет еще при Брежневе…

Часовой все еще говорил про разворачивавшуюся много лет здесь, в поселке, жизнь (если это слово сюда подходит) в настоящем времени. Хотя сегодня утром она совершенно определенно перешла во время навсегда прошедшее.

Через час в доме под выгоревшим красным полотнищем с еле различимыми белыми буквами «Агитпункт» сидели и слушали Тома все жители поселка, включая малых детей. С утра они уже, как обычно, нажевались маку и были под легким кайфом. Никто из здешних жителей не представлял себе, что там, на воле, в любом месте любого города или поселка можно пойти в магазин и купить все, что хочешь, — были бы деньги. В том далеком году, когда их отгородили от мира, купить почти ничего было нельзя — только с большими трудами достать. Человека, идущего с полной авоськой или прозрачным пакетом продуктов, провожали завистливыми взглядами: вот мужик — где-то еды достал! И сейчас рассказ Тома они воспринимали как сказку и весело смеялись выдумке симпатичного подростка. Артисты к ним никогда не приезжали, и они были рады неожиданному развлечению. Тем более что Часовой сказал: сегодня — выходной, работать никто не будет.

А Женя, хоть ей и интересно было посмотреть, как будут люди, попавшие в доисторический период, реагировать на пришельцев из современной цивилизации, выскользнула из «агитпункта» с ковриком, бутылкой воды и полотенцем в пакете. Она искала какой-нибудь тихий закоулок. Ей казалось — уже все тело ноет без привычных ежедневных тренировок.