Дела семейные

– Викрам называл эти деньги нашим личным пенсионным планом. Бедный мой муж не дожил до пенсии. – Она помолчала. – Вы знаете, что некоторое время назад ему пришла в голову безумная идея уйти в политику. Хотел истратить деньги из чемоданчика на свою избирательную кампанию. Но я решительно воспротивилась этому.

– Он был наверняка разочарован.

Она покачала головой:

– Мой Викрам во многих отношениях был большим ребенком, которому хотелось испытать себя в разных глупых затеях. Мне пришлось подчеркнуть, что есть и проблемы. Иной раз я просто не могу понять, как он справлялся с бизнесом без меня.

– Он был прекрасным бизнесменом.

– Как любезно в вашей стороны – вы действительно лояльный служащий. Да, чтобы не забыть: вам известно, сколько в чемоданчике денег?

– Нет. И я не уверен, что мистер Капур вел точный подсчет.

– Не вел, – улыбнулась она, – но я вела. Возвращаясь вечером домой, он говорил мне, сколько отложил в чемоданчик. А у нас, у пенджабцев, есть поговорка: можешь хоть сто тысяч раздать на бакшиш, но считать надо каждую рупию.

«А насчет черного нала и сокрытия от налогообложения у вас тоже есть пословица?» – хотелось ему спросить.

– Вчера вечером я пересчитала деньги в чемоданчике. И возникла проблема – там на тридцать пять тысяч меньше, чем должно быть.

Так вот к чему она вела, улыбчивая паучиха пытается запутать его в свою паутину.

– Разве мистер Капур не говорил вам? – вежливо осведомился Йезад.

– Не говорил о чем?

– О Шив Сене. Вы знаете, что они ходят по деловым людям, вымогая так называемые добровольные взносы на…

– Нас они никогда не беспокоили, – резко прервала его миссис Капур.

– На сей раз побеспокоили.

Йезад рассказал о том, как мистер Капур согласился заплатить Шив Сене, чтобы сохранить «Бомбей» в названии магазина.

– На это он взял тридцать пять тысяч из чемоданчика.

– Вот как. А расписку в получении денег они дали?

– На Рождество все недоразумение возникло из-за того, что явились двое других шивсеновцев и сказали, что название необходимо изменить. А первые двое так и не вернулись за деньгами.

– Не вернулись. Куда же девались деньги?

– Так и лежат в моем столе. – Он сделал жест в сторону торгового зала. – Если их не украли во время налета.

Ее глаза сузились.

– Мистер Ченой, в тот день ничего не украли, Хусайн своим криком спугнул воров. Между прочим, я так и не нашла дубликат ключа от вашего стола. Посмотрим?

Он нащупал ключи в кармане, и они вместе вышли из офиса. У него дрожали руки, когда он отпирал стол. Медленно выдвинул ящик, думая об отце, о часах на кухне, о чести и о добром имени…

Конверт ей он вручил без всяких эмоций. Она заглянула в ящик, проверяя, что еще там есть.

– Лучше пересчитайте деньги, миссис Капур. Как вы сами сказали, считать надо каждую рупию.

– И все же я не понимаю, – теперь ее тон был откровенно подозрительным, враждебность – неприкрытой, – не понимаю, почему эти деньги находились в вашем столе?

– Мистер Капур хотел, чтобы деньги передал я. Он сказал, что его тошнит от разговоров с вымогателями.

– Все это весьма странно. Зачем Викраму понадобилось платить, почему просто не изменить название магазина? Новая вывеска обошлась бы куда дешевле, чем тридцать пять тысяч.

– Мистер Капур не все оценивал в деньгах. – Йезад старался говорить ровным тоном. – Как вы знаете, это название, слово «Бомбей», очень много значило для него.

Она покачала головой:

– Мой Викрам не был так сентиментален. Но, как бы там ни было, вам лучше взять личные вещи из стола, чтобы не пришлось еще раз приходить сюда.

«Как плохо она знала своего мужа», – думал Йезад, выдвигая один за другим ящики стола, осматривая их содержимое. Личных вещей было немного. Несколько журналов, благодарственные письма от клиентов, праздничные поздравления от деловых партнеров, накопившиеся за несколько лет.

Миссис Капур стояла рядом, наблюдая, следя за каждым предметом, который перекочевывал в его кейс, наклоняясь то в одну сторону, то в другую, чтобы ничего не упустить.

Йезад не спешил, притворяясь, будто внимательно просматривает папки и не замечает, что за ним следят. Но ум его был занят воспоминаниями детских лет, непрошеными воспоминаниями о слуге, которого заподозрили в воровстве… Генри было лет пятнадцать, он был года на четыре старше Йезада, и прогоняли его из-за какой-то мелочи. Отец Генри, сгорая со стыда, пришел забирать сына. Сундучок Генри, ржавый и помятый, стоял у двери рядом с его тощеньким скатанным матрасом. Но прежде чем они с отцом покинули дом, их заставили открыть сундучок, развернуть потрепанный и залатанный матрас на обозрение хозяевам, показать, что ничего с собой не уносят. А отец Генри смотрел на это несчастными глазами…

Йезаду подумалось: не смотрит ли сейчас его отец на унижение сына? Он закончил разбор ящиков, задвинул их и отдал ключ.

– Благодарю вас, мистер Ченой. И от имени Викрама тоже. А теперь – может быть, вы хотели что-нибудь взять на память? Какую-нибудь мелочь на память о Викраме?

Может быть, ей хочется извиниться за свою подозрительность… Он хотел было отказаться от любезного предложения, как вдруг вспомнил…