Дела семейные

— Пожалуйста, Люси, не будем наивны. Мы достаточно долго были наивными. Думали, что можем изменить родителей, что можем мир переделать. Ты говоришь вещи совершенно…

— О Нари, ты и сейчас не решаешься быть честным перед собой. — В голосе Люси звучала мольба.

— Прошу тебя. У меня сил больше нет возвращаться ко всему этому. И, Люси, пожалуйста, ради тебя самой и ради меня, перестань ходить за мной по пятам.

Он старался убедить ее, что желает ей только счастья. Но теперь на нем лежит ответственность, у него есть жена, двое детей. Что было раньше, тому уже не повториться.

Она смотрела на него, не отводя глаз, не двигаясь. И на миг он увидел перед собой ту женщину, которую знал прежде, женщину с живыми глазами. Он коснулся ее руки, повернулся и пошел домой.

Но сказанное ею запало в душу. Он снова запутался в своих чувствах. Снова всплывали на поверхность сомнения по поводу решения на Брич-Кенди, глубоко зарытые под слоями разумных доводов. Может ли быть, что она права… Единственный выход — держаться от нее подальше.

Теперь, завидев Люси у ворот колледжа, он обходил здание и выскальзывал через заднюю калитку. Но к облегчению от того, что сумел избежать встречи с ней, неизменно примешивалось чувство тяжелой утраты.

А с какой чуткостью поддерживала его Ясмин в течение тех двухлетних преследований, как она советовала проявлять твердость, но без жесткости по отношению к бедной женщине, которой пришлось столько пережить. Ясмин даже репетировала с ним, что он должен сказать Люси при встрече: рассудительные слова, исполненные здравого смысла и строгости. Только он ни разу не произнес их: при виде Люси он сразу вспоминал, сколько боли уже причинил ей.

Потом начались вечерние приходы Люси. Поначалу Ясмин не видела в них ничего угрожающего, даже готова была мириться с неловкостью ситуации — ответ был прост.

— Не замечай ее, — говорила Ясмин. — На тротуаре полно народу — и она тоже там. Устанет ждать и пойдет домой.

Но Люси на тротуаре воскрешала прошлое с силой, которая ему всю душу переворачивала. Вцепившись обеими руками в оконную решетку, он ждал, а Ясмин спрашивала: тебе нехорошо? Что-то случилось?

— Нет, ничего, — бормотал он в ответ, не в силах объяснить, что вид Люси, неподвижно стоящей на тротуаре, запрокинув голову к его окну, высвобождает в нем поток воспоминаний о первых днях их любви. А это страшит его больше всего.