Дела семейные

Одурманенный обезболивающим, он плыл на облаке, похожем на сон. В бормотании из соседней комнаты послышалось слово «айя»… и воспоминания сразу принялись мучить его. Люси нанялась работать айей в «Шато фелисити», сказала: «Хочу быть поближе к тебе. Работа не трудная, — заверила она его, — а так приятно жить и спать в одном доме с тобой».

Даже прежде чем она пошла в прислуги, сердечные муки изрезали морщинами ее лицо, обтянули его. Какой кошмар, думал он, что же она делает с собой и до какого абсурда доходит ее стремление отплатить ему, превратить его жизнь в ад — из-за того, что он отказался выходить к ней на улицу.

Она нанялась в семью Арджани с первого этажа. Им было известно, кто она такая, — они часто видели его и Люси вдвоем. Гестапо на первом этаже — была их с Люси шутка, когда они еще бывали вместе, потому что мистер и миссис Арджани постоянно торчали у окна, следя, кто приходит в дом или выходит из дома. Позднее супруги Арджани наблюдали за Люси, когда, как потерявшийся ребенок, она целыми вечерами простаивала перед домом, глядя вверх на его окно.

Но он понимал, зачем они взяли Люси нянькой к своим внукам: это был акт возмездия. Много лет назад, примерно в то время, когда он познакомился с Люси, отец Наримана подал в суд на мистера Арджани за пасквиль, наносящий ему моральный ущерб. Теперь сводились старые счеты. Это было ясно.

Какой же монументальной тратой времени и сил было судебное разбирательство, думал Нариман, вспоминая религиозную полемику, с которой началась вражда. Священнослужитель совершил церемонию навджоте для ребенка, мать которого была из парсов, а отец иноверец. Событие вызвало споры, полемику и перебранки между реформистами и ортодоксами — такого рода споры вспыхивали в общине парсов с периодичностью эпидемий гриппа.