Дела житейские

Зора отвернулась от меня и даже отодвинулась, словно мы с ней были незнакомы. Ну да ладно. Какое потрясное время — лето: все задницы на виду. Я глянул на Зору и ее живот. Внезапно мне захотелось, чтобы у нее не было этого безобразного живота. С какой-то пронзительной остротой мне открылось, что я не женат на этой женщине, которая носит под сердцем моего ребенка. Опять женщина управляет моей судьбой! Сейчас я не мог понять, как меня угораздило подбить ее на это. Никаких сосунков я больше не хотел. Это она подначила меня. Это ее штучки. Она прекрасно знала, что я не стану уговаривать ее избавиться от ребенка. Я-то думал этим удержать ее, а она обмозговала все заранее.

— Провалиться мне на этом месте, — начал я, — но девчонки в этом году еще красивее. — На самом деле я не хотел говорить этого вслух.

— Ну так подсуетись и найди себе какую-нибудь, — откликнулась Зора.

Я встал, швырнул ей ее билет и пошел шляться.

На самом деле я, конечно, дразнил ее. Меня хватило лишь на то, чтобы прикончить бутылку. Даже сказать не могу, зачем я плел ей эту ахинею. Выбравшись из толпы, я добрался до купален с минеральными источниками. Там было полно старых скамеек, и я присел на одну из них. Закурив, я стал разглядывать горы вдали. Слишком уж быстро все это произошло. Я и Зора. Этот ребенок.

Посидев немного еще, я подумал, что Зора может начать беспокоиться, не случилось ли что со мной. Отыскав в кармане билет, я пошел назад, туда, где стоял контролер. Глэдис Найт я не мог разглядеть, но слышал, как она поет „Оставь сверхурочное время мне". Контролер довел меня до нашего ряда.

— Все в порядке, сэр? — спросил он.

— А вам кажется, что нет?

Он мне не ответил.

На самом деле что-то было не так. Пробираясь к нашим местам, я не видел Зору. Ее просто-напросто там не было. Всем пришлось подняться и пропустить меня, теперь они поднялись снова, потому что я отправился узнать, куда девалась эта задница и какую новую игру она затеяла. Я выбрался на старое место и посмотрел, нет ли ее на траве, но почти ничего не видел, поскольку уже стемнело. Да где же она, черт побери! У нее всегда только одно на уме: выставить меня дураком. Она и тогда, наверное, заранее все обдумала. Не захотела пойти в магазин, когда мне было нужно. Не спросила, что мне там понадобилось. А когда я предложил ей поиграть в гольф, она сказала, что слишком жарко, однако это не помешало ей проваляться на солнце два часа, чтобы загореть дочерна.

Полчаса я, как дурак, рыскал повсюду, надеясь, что, может, она пошла в туалет или куда-то еще и вот-вот вернется. Но ее и след простыл. В конце концов мне ничего не оставалось, как плестись к выходу, где можно было по крайней мере подцепить такси. И вот — нате вам, — она преспокойно сидит на скамейке. Я подошел к ней:

— Что с тобой? Почему ты сидишь, а не слушаешь музыку?

— Нельзя не повышать голос?

— Ах, так теперь ты приказываешь, как мне себя вести!

— Фрэнклин, ты пьян. Еще в ресторане я предвидела это, но мне и в голову не приходило, что ты так расстроишь меня.

— Ах, значит, вы расстроены, не так ли? Ах ты, мать твою…

Увидев подходящее такси, она встала со скамьи. Я схватил ее за руку.

— Куда это ты собралась?

— В мотель. Мне больно! Скажи, пожалуйста, а где те юные красотки, которых ты хотел закадрить? Еще не поздно, иди, лови их и отпусти, ради Бога, мою руку.

— Ты никуда не поедешь. Я заплатил кучу денег за эти билеты, и мы пришли сюда развлечься и послушать музыку. Это ты все испортила. Что захочет наша Зора, то мы и должны делать. Даже ребенок — твоя проклятая затея. Заруби себе на носу: мне осточертело подчиняться твоим приказам. — Я толкнул ее в такси и захлопнул дверцу. — И чтоб духу твоего не было, когда я вернусь. Хотя нет, вот что — не жди меня сегодня. Я поищу себе резвую небеременную пипку, премиленькую пипку, первую же, что даст мне сегодня ночью.

Такси отъехало, и это все, что я помню.

21

Чтоб глаза мои его больше не видели!

Не может по-человечески провести уик-энд, как все нормальные люди. Нет! Куда там! Ему надо показать свой нрав. Это он специально затеял войну со мной. Но с какой стати? Я ничего, ну буквально ничегошеньки такого не сделала. Разве не так? У Фрэнклина проблемы, и он даже знать об этом не знает. Его так часто ломали и унижали, что ему просто неведомо, как можно попросту расслабиться и повеселиться. А главное, хоть я и не хочу поверить в это, он алкоголик. Не может вовремя остановиться, немножко выпить и все, — нет, ему надо напиться. С тех пор как я забеременела, он ни разу не сказал мне, что я красивая. А теперь еще и ребенок, оказывается, мои козни, ничего себе! Неужели вот так и бывает, когда мужик боится? Он все с ног на голову поставит, лишь бы переложить вину на тебя. И ни в чем ничего хорошего не находит. Он гораздо больше похож на свою мать, чем думает. Уж это-то мне наконец стало ясно как день.