Дела житейские

Фрэнклин выглядел настоящим красавцем. На нем был мой любимый красный с белым свитер, обтягивающий его широкие плечи. Голубые джинсы сидели на нем так, что мне хотелось ущипнуть его за ягодицу. Мы расположились за уютным столиком, и было замечательно, что мы вместе и у нас такое приподнятое настроение. Мы все время смеялись. Фрэнклин заказал выпивку и спросил, не голодна ли я. Мне не хотелось есть, я пила содовую и рассматривала публику. Народу было полно. Я прижала ноги к ногам Фрэнклина, а он положил руку на мою ладонь. Все было великолепно. Фрэнклин даже сказал, что нам стоит почаще выбираться из дому. На сцене появился конферансье.

— Леди и джентльмены, мальчики и девочки, мальчики и мальчики, девочки и девочки. Сегодня „Импрув" горд и счастлив пригласить вас прямо с улиц нашего разлюбезного, самого что ни на есть нижнего Манхэттена, лицезреть на этой сцене мисс Марию Сван, самую замечательную даму. Похлопайте ей от души одной рукой, двумя руками, нет — тремя руками!

Все смеялись и хлопали; на сцену вышла Мария. Я ее с трудом узнала. Мария — привлекательная девушка под метр восемьдесят, тоненькая и стройная мне на зависть, с веснушками и огненно-рыжими волосами, превратилась в отвратительную седую старуху в домашнем халате и шлепанцах. Чулки спустились, в руке была палка.

— Приветствую всех, — обратилась она к залу.

Все радостно заорали. Старуха уселась в старое кресло и попыталась положить ногу на ногу. Ей это никак не удавалось.

— Всегда одно и то же, — пробормотала она. — Джейк, бывало, любил, когда у меня не получалось. Может, только потому он так долго прожил со мной, помилуй его Господь! Он давным-давно преставился. Уж как я благодарна Богу! Вы спросите, зачем я все эти годы пыталась научиться класть ногу на ногу? — Публика одобрительно зашумела. — Когда этот бедолага видел, что ноги у меня раздвинуты, он тут же бросался на поиски сокровища, а найдя его, становился сам не свой. Конечно, с его восьмью или десятью сантиметрами делать там было особенно нечего, но Джейк находил чем заняться и вкалывал так, словно у него двадцатипятисантиметровый отбойный молоток. Бедный Джейк! Бедная я! К тому моменту, когда он кончал, у меня было такое чувство, будто по мне проскакал табун лошадей. Чтобы сдюжить все эти годы, я представляла себе, что он — Кларк Гейбл. Помню, как-то ночью я расчувствовалась и стала кричать: „Кларк! Кларк! Кларк!" А Джейк спрашивает: „Кто?" Я тут же переключилась и завопила: „Джейк! Джейк! Джейк!" Спасибо, скажу я вам, что времена изменились, а то, доведись мне узнать, какой ничтожный был у него инструмент и как он надрывался, работая, я бы ни за какие коврижки не вышла за него. А теперь уж мне и не пристроить свое сокровище. Ну скажите, кто из вас, молодые люди, хотел бы семидесятилетнюю пусси? Знаю, что не хотите, да и я не хочу, чтоб меня чмокал семидесятилетний пердун. Благодарение Богу, мы умеем мечтать, и признаюсь вам по секрету: Кларк ни капли не постарел.

Публика от души смеялась. Даже Фрэнклин покатывался от смеха. Мария переходила от одного к другому, и мы прямо надрывались от хохота, у меня даже живот заболел. Фрэнклин не допил свой первый стаканчик.

— Ну как? — спросила я Фрэнклина.

— Очень забавно, — ответил он.

Увидев нас за столиком, Мария подсела к нам.

— Я даже не надеялась, что ты придешь, — сказала она, глядя при этом на Фрэнклина. — А вы и вправду чертовски симпатичный. Не хотите зайти ко мне сегодня? Я покажу тебе, Зора, кое-что, о чем ты и не мечтала. Ну как? — И она склонилась над столом, облизывая губы. Видно было, что она сдерживает смех. Груди у нее выступали из трико, и Фрэнклин хоть и старался не смотреть, но смотрел.

Он вовсю хохотал. Несмотря на очень темный цвет его кожи, видно было, что он покраснел. Мы еще немного поболтали, и Мария пообещала забежать к нам выпить за Новый год. По дороге домой Фрэнклин сказал:

— А она мне понравилась.

Впервые с тех пор, как мы были вместе, я почувствовала укол ревности. Ну не смешно ли?

Мы приехали в аэропорт, чтобы лететь к родителям, а я была вне себя. Фрэнклин пил целый день. Мне, мягко говоря, не хотелось, чтобы от него несло, когда нас встретит папа. Маргерит волновала меня меньше.

— Ты бы не мог сбавить темп? — спросила я.

— Мне страшно, бэби.

— Чего? Папа не кусается.

— Боюсь лететь.

— Что? Я серьезно, Фрэнклин!

— И я серьезно. Я один раз в жизни летал на самолете и чуть полные штаны не наложил.

— А как же ты летал в Пуэрто-Рико?

— Какое там Пуэрто-Рико! Да это я заливал, хотел тебе понравиться. В армии мне один раз пришлось лететь, но я так нализался, что ни черта не помню.

— Ну и дела, — вздохнула я. — Потеха да и только!

Но когда самолет оторвался от земли, на Фрэнклина было жалко смотреть. Он прижался ко мне и вскоре вырубился. Захотев в туалет, я не могла разбудить его.

— Фрэнклин, проснись!