Делай деньги!

— Хм… ящик под сто ярдов длиной только что открылся из коробки в четырнадцать квадратных дюймов, — сказал Мокрист вслух на тот случай, если только он один это видел.

— Да. Так это и бывает, — сказал Думминг, в то время как ящик втянулся обратно примерно наполовину. Мокрист заметил, что его торец тоже состоял из ящичков. Ящики открывались… из ящиков. Конечно, рассудил Мокрист, неправильно было думать так об одиннадцатимерном пространстве.

— Это как головоломка «пятнашки», — сказала Ангела Красота. — Только здесь больше направлений.

— Очень живописная аналогия, которая прекрасно способствует пониманию происходящего, являясь, строго говоря, абсолютно и категорически неверной, — сказал Думминг.

Ангела Красота прищурилась. Уже десять минут как она не выкурила ни одной сигареты.

Длинный ящик вытолкнул еще один ящик, перпендикулярно себе. По сторонам его теснились… да, новые ящики. Один из них медленно открылся.

Мокрист осмелился постучать по дереву, которое казалось самым обычным. Оно издало самый обычный звук.

— Стоит ли мне волноваться оттого, что я только что видел ящик, возникший из другого ящика? — поинтересовался он.

— Нет, — ответил Думминг Тупс. — Шкаф старается найти четырехмерный смысл в том, что происходит в одиннадцати или, во всяком случае, в десяти измерениях.

— Старается? Не хочешь ли ты сказать, что оно живое?

— А! Вот это корректная постановка вопроса!

— Что-то мне подсказывает, что ответа на него ты не знаешь.

— Это да. Но согласись, это интересный вопрос, чтобы не знать на него ответа. Да, вот и ступня. Гекс, пожалуйста, придержать и свернуть.

Ящики позакрывались сами собой, поочередно хлопнув, гораздо тише и скромнее, чем в первый раз, оставив Бюро стоять с невинным старинным видом на слегка изогнутых ножках. Ножки были выполнены в виде когтистых лап в той плотницкой манере, которая всегда умеренно раздражала Мокриста. О чем думали мастера? Что мебель разгуливает по ночам? Хотя этот шкаф мог бы.

Дверцы Бюро остались открыты. Внутри, помещаясь туда впритык, лежала ступня голема, точнее сказать, большая ее часть.

Когда-то големы были прекрасны. Когда-то лучшие из скульпторов ваяли их так, что те могли потягаться с лучшими из статуй, но уже давно многочисленные неумехи, которые едва умели вылепить из глины колбаску, обнаружили, что, если набросать кучу глины и придать ей форму гигантского пряника, работать оно будет ничуть не хуже.

Ступня была из тех, старых, сделанная из прочного белого фарфора, с тончайшими рельефными узорами в виде желтых, черных и красных цветов. На небольшой медной табличке по-убервальдски было написано: «Стопа эмийского голема, Средний Период».

— То есть тот, кто смастерил бюро, был из…

— Всякий, кто читает эту табличку, видит ее на своем родном языке, — устало оборвал его Думминг. — По орнаменту можно заключить, что голем действительно происходит из города Эм, согласно покойному профессору Флиду.

— Эм? — переспросил Мокрист. — Эм — что? Люди не были уверены, как называется их город?

— Просто — Эм, — ответил Думминг. — Очень древний город. Порядка шестидесяти тысяч лет, если не ошибаюсь. Относится к Глиняному Веку.

— Первые изготовители големов, — сказала Ангела Красота. Она сняла с плеча сумку и принялась рыться в соломе.

Мокрист постучал по глиняной ноге. Она казалась толщиной с яичную скорлупу.

— Очевидно, керамика, — сказал Думминг. — Секрет эмийской керамики так никто и не разгадал. У эмийцев даже корабли были керамические.

— И они держались на воде?

— До поры до времени. Как бы то ни было, город был полностью уничтожен во время первой войны с ледяными великанами. Ничего не осталось. Мы полагаем, ступню поместили в Бюро долгое время назад.

— Или ее раскопают в недалеком будущем, например? — предположил Мокрист.

— И это вполне может быть, — серьезно согласился Думминг.

— В таком случае, получается немножко парадокс, да? Разве может вещь находиться одновременно в земле и в Бюро?

— А это, господин фон Губвиг…

— …некорректная постановка вопроса?

— Именно. Ящик существует в десяти, если не в одиннадцати измерениях. Возможно практически все что угодно.

— Почему только в одиннадцати?

— Мы не знаем, — ответил Тупс. — Может быть, больше было бы уже просто глупо.

— Возьми, пожалуйста, ступню, — сказала Ангела Красота, стряхивая соломинки с какого-то продолговатого свертка.

Думминг кивнул, с величайшей бережностью вынул ногу из ящика и аккуратно положил ее на лавку.

— А что будет, если ты ее уронишь… — начал Мокрист.

— Некорректная постановка вопроса, господин фон Губвиг!

Ангела Красота положила сверток рядом со ступней и бережно развернула его. Там оказался фрагмент руки голема, в два фута длиной.

— Я так и знала! Орнамент тот же! — воскликнула она. — И на моем фрагменте намного больше знаков. Ты можешь перевести это?

— Я? Нет, — ответил Думминг. — Гуманитарные науки — не мой спектр, — добавил он тоном, который предполагал, что его спектр гораздо лучше и цвета в нем гораздо ярче. — Вам поможет профессор Флид.

— Тот, который умер? — уточнил Мокрист.