Делай со мной что захочешь

Элина смотрела на его ноги, на его ботинки. Это были потертые, ничем не примечательные черные кожаные ботинки. На одном из шнурков не хватало металлического кончика. Элина заметила, каким настоящим, мокрым и словно живым был крупный дорогой гравий, устилавший аллею. До сих пор она ни разу по-настоящему не видела его.

Присутствие этого мужчины давило на нее не меньше, чем тяжесть кос на голове.

— Это день для дерзаний, — сказал он.

Элина понятия не имела, что он имел в виду.

Она услышала собственные умоляющие слова, но вслух не произнесла их.

Выражение лица у него было зловещее и в то же время игривое. Лицо под стать голосу. В его движениях чувствовалась ритмичность, ловкость, молодость — это пугало ее, настолько было неприкрыто. Но, может быть, он не так уж и молод?.. Она снова взглянула на него и увидела острый иронический взгляд, глаза, в которых не было ничего молодого.

— Ночью вас защищают собаки, а днем, похоже, никакой охраны, — произнес он. — И много мужчин, несмотря на собак, пытаются ночью проникнуть в дом? Просто чтобы добраться до вас?

— Никто, — сказала Элина.

— А где сейчас собаки, заперты?

— Да, заперты.

— Ни за что не поверю, что они у вас есть, пока не увижу, — сказал он.

Элина вдруг подумала, что он с ней шутит: она ведь часто не понимала всех тонкостей шутки и почему-то пугалась. Она не понимала этот язык. Знакомые предметы в устах людей становились порою причудливыми и непостижимыми, но обычно речь шла о чем-то несущественном. В прошлую субботу она слушала — слушала вполуха — горячий спор за обеденным столом между ее мужем и несколькими гостями относительно смертной казни. Сначала Элине показалось, что все эти люди были против смертной казни, особенно ее муж, но по мере того, как шло время и становилось поздно, а количество выпитого возрастало, мужчины начали сравнивать казни, о которых слышали, а в некоторых случаях при которых сами присутствовали: гаррота — на Кубе, сажанье на кол — в Африке, расстрел — в каком-то другом месте, газовая камера и электрический стул — в Соединенных Штатах, — и голоса их звучали все более и более возбужденно, по-мальчишески. В какой-то момент один из мужчин заявил, что смертная казнь — это могучее орудие против убийц и, следовательно, она помогает спасти другие человеческие жизни: это как господня кара, осуществляемая государством, ее надо широко пропагандировать, как пропагандировали Бога. Элина ждала, что Марвин опровергнет это заявление, но он почему-то промолчал… или, может быть, Элина не поняла, и все это говорилось не всерьез? Она не знала. Но вообще весь этот спор был не так уж важен. Просто разговор за обедом.

А, сейчас защиты не было — сейчас она тоже ничего не понимала, но защиты не было: она понимала лишь, что стоит с непокрытой головой под дождем, в нескольких шагах от человека, которого она совсем не знает. И он смотрит на нее задумчиво, не таясь. Она поистине слышала, как он думает — думает о ней. «В такой день многое разбивается», — сказал он ей раньше.

— Если мы сейчас войдем в дом, — тихо произнес он, — это и будет дерзание. Так войдем?

Элина медленно покачала головой. Ведь это значит…

— Вам когда-нибудь случалось наблюдать за собой и пытаться понять, как бы вы могли поступить? — спросил он.

— Да. Иногда, — сказала Элина.

— И вы бывали удивлены?

Элина не ответила.

— Я знаю вашего мужа давно, когда он еще не был вашим мужем, — задумчиво произнес он. — Но он меня не знает. Он меня не запомнил. Считается, что убийство может совершить всякий, — добавил он уже без всякой иронии и несколько назидательно; слова его звучали четко, официально, словно он обращался к большой аудитории, а не к одной Элине. — А мне это всегда казалось надуманным — эгоцентрической фантазией обычных безвольных людей, людей, обожающих интеллектуальные теории. А вы что на этот счет думаете, миссис Хоу? Ведь когда дело доходит до убийства, большинство людей в последний момент отступит. И они это знают, чувствуют, потому и не пытаются. Они только бахвалятся, что потенциально могут убить, строят разные теории — всем, мол, это доступно… точно это на самом деле кто угодно может совершить, тогда как в действительности, конечно же, это не так. Это лже-фантазии, лже-страсти. А вы как считаете?..

Элина смотрела на него и ничего не говорила.

— Вы считаете?.. — сказал он и умолк, не докончив фразы.

Элина чувствовала, как падает дождь, она чувствовала, каким покоем веет от него, что бы ни волновало стоявшего перед ней человека. Он смотрел на нее так открыто, так задумчиво, что она просто не могла поверить… Потом она вернулась на землю: она верит — что угодно может случиться. Он тоже об этом думал.

Напряжение, возникшее между ними, пугало ее, но ей не хотелось отворачиваться от этого человека. Обессиленная, она не могла даже отвести от него взгляда, ибо это значило бы подпустить его к себе.

А он словно бы передумал.

— Нет. Пусть будет так, — сказал он.