Делегат грядущего

В камере Шафи сел на койке, скрестив под собою ноги, охватил ладонями бороду и, покачиваясь из стороны в сторону, тихонько заныл. Нытье было почти нечленораздельным, слова из корана путались в нем с мольбами и проклятьями. Шафи, не чувствуя того, выщипывал волос за волосом из своей бороды. Наконец, привалившись спиной к стене, он замер, пытаясь собрать разорванные, отлетевшие мысли. Но его терзал только один вопрос: расстреляют или не расстреляют?..

Просидев так часа два или три, немного успокоившись, Шафи решил, что пойдет на все, только бы отмолить себе жизнь.

— …Его звали просто Джура, и он был красивым юношей. А вы на меня, пожалуйста, не думайте слишком многого. Его звали Джура, и он был просто красивым юношей. Ризо-Асадулла-Али-бек предпочитал его всем другим юношам, и скоро Джура стал его любимым бачей. Когда эмир шел через Локай, он остановился на ночлег в кишлаке Шуриан-баш и женился на дочери шурианского мельника, которой было двенадцать лет. За эмиром гнались обиженные им дехкане. За эмиром вместе с дехканами гнался отряд вашей Красной Армии.

Но эмир любил жениться на красивых дочерях Бухары. Пока он шел по Локаю, он женился, наверно, раз пятьдесят. Но в кишлаке Шуриан-баш у него был особый расчет. Он думал, что, если он женится на дочери мельника, все шурианцы из родственных чувств станут его защищать…

А шурианцы оказались изменни… то есть, наоборот, сознательными бедняками… то есть они и были бедняками, чайрикерами, чабанами, но они сообщили Красной Армии, что эмир ночует в их кишлаке и женится и в кишлаке очень большое пиршество.

Верно, за сто лет в кишлаке Шуриан-баш никто не женился… То есть женился, конечно, но свадеб с таким пиршеством не было. А я тогда был зякетчи, но вы, пожалуйста, не думайте слишком многого: я сидел в стороне.

А Красная Армия подошла к кишлаку слишком быстро, то есть очень хорошо она сделала, что сумела так быстро подойти к кишлаку. И эмир побежал прямо с пиршества. Вскочил на лошадь, и с ним другие тоже на лошадей, и эмир не успел взять жену. Жена так и осталась, а мельник сначала думал, что это его позор, а когда пришла Красная Армия, он решил наоборот и стал кричать: «Какое счастье!..»

К чему говорю? Надо говорить о Джуре. Правильно, о Джуре… Джура был бачей Ризо-Асадулла-Али-бека. Десятым налево от эмира на пиршестве сидел Ризо-Асадулла-Али-бек, и с ним рядом сидел Джура. После пиршества эмир должен был спать с женой, вот с этой дочерью мельника, а Ризо-Асадулла-Али-бек должен был спать с Джурой.

Я тогда в первый раз увидел Джуру… но я сидел в стороне. Все сидели, и я сидел, все равно нельзя было иначе. Перед тем эмир не знал, на ком жениться, на дочери мельника или на сестре зякетчи, на моей то есть сестре: обе были красивее одна другой. А эмир перед тем смотрел всем под чачван. И долго думал, и решил все-таки на дочери мельника…

Ну… Ризо-Асадулла-Али-бек убежал вместе с эмиром, и Джура тоже вместе с ним. Потом никто долго не видел их… А я сидел в кишлаке, а потом уехал в другие кишлаки по своим делам, я был тогда зякетчи. Ничего плохого не было в том, что я был зякетчи, — и вы, пожалуйста, не думайте слишком многого…

А потом в нашей стране был комсомол. Как везде комсомол, во всех кишлаках. Я жил в городе, и другие жили в городе, и я увидел Джуру, он был уже в комсомоле, я не знал тогда, что его иначе зовут. Когда я встретил его, я сказал: «Джура», он оглянулся по сторонам и сказал мне, как теперь его надо звать. Он уже почти мужчиною был, у него был комсомольский билет. Он разные со мной вел переговоры, но вы не думайте слишком многого.

Вот, думаю я, изменился как человек, все новое у него: и сердце, и разговоры, и имя… Конечно, ведь он был в комсомоле. А потом получилось так. Комсомольцы в командировки разные ездили. Из города ездили в кишлаки. А в горах ходил басмаческий курбаши Ризо-Асадулла-Али-бек.

А Джура (пусть будет Джура, для меня он всегда был Джура) стал комсомольским секретарем. И вот начали пропадать в горах комсомольцы. Поедет в командировку и как раз натолкнется на банду, и банда его убивает. Очень не везло комсомольцам, и все говорили: случайно. И откуда басмачи знали, что среди всех едущих по дороге дехкан едет на лошади или пешком идет комсомолец? Три месяца прошло, двадцать комсомольцев поймал и убил Ризо-Асадулла-Али-бек.

А однажды Джура объявил по городу: нужно культурными быть, нужно сделать театр. Русские очень ему помогали, взяли хороший дом, скамейки поставили, сделали сцену, какую-то пьесу нашли и говорили: вот молодец секретарь комсомольцев. В пьесе изображалось басмачество. И все комсомольцы должны были играть, надо было показать банду, а у банды должны быть винтовки. И Джура попросил у милиции сорок винтовок. Милиция доверила им, дала, только не дала ни одного патрона. Джура сам сказал: выньте патроны, а то еще в театре нечаянно кто-нибудь выстрелить может.