Делегат грядущего

Тогда секретарь райкома почувствовал себя виноватым. Он понял, что культработа в его районе слаба. Он сам был сыном кочевника, похожего на этого старика, и сам восемь лет назад не знал, что означают разные существующие на свете бумажки. Но потом он был в Красной Армии и долго и много учился у других людей, прежде чем стать секретарем райкома. И сейчас он счел себя обязанным как можно скорее исправить ошибку в своем руководстве. Он вызвал из гаража свой потрепанный «газик», а лошадь Кадырбека велел отправить в райкомовскую конюшню. Он сел за руль сам и рядом с собой усадил чуточку струхнувшего Кадырбека. Ровно четыре часа потребовалось, чтоб промчать по степи те двести километров, которые Кадырбек проехал за две ночи и день. В колхозе устроен был митинг. И колхозники говорили, размахивали руками:

— Теперь мы знаем, что Кадырбек — совсем наш, он хочет культурно жить… Он хочет, чтоб в его доме были хорошие вещи, он хочет играть на домбре и петь песни, как и все мы. Он хочет хорошо встретить нашу общую гордость — свою дочь Гюль-Жамал. А мы думали: он скупой; думали: он сидит на деньгах, как бай.

Дни после митинга Кадырбек проводил на базаре и в кооперативах города. Вместе с секретарем райкома он разъезжал в автомобиле с таким видом, как будто с детства ни на чем другом и не ездил. Он накупил все, что мог придумать его неискушенный ум. Но деньги на сберкнижке убавлялись все-таки слишком медленно.

— Сколько я истратил? — постоянно спрашивал он секретаря райкома.

— Полторы тысячи… две… две с половиной, — вел аккуратный подсчет Гузаир.

Старик просил всех колхозников придумать, что надо еще купить для того, чтобы хорошо встретить любимую дочь. Весь колхоз энергично обсуждал, что именно суть предметы культурного быта, и составлял список необходимых вещей. Потребности сразу поднялись у всех. Те, которые до сих пор хотели просто копить свои деньги, теперь тратили их на кровати, патефоны, посуду, ковры. Кооперативы районного центра в несколько дней опустели. Райкомовский грузовик дважды ездил в областной центр, за пятьсот километров. Весь колхоз чинился и красился, появились новые ограды, два новых колодца, ясли, которых не было до сих пор, и над домом аулсовета — громкоговоритель.

Но тут старик заявил, что хочет обязательно купить одну вещь, без которой встретить свою дочь, безусловно, не может. Он, однако, никак не мог объяснить Гузаиру, что именно имеет в виду.

— Белый камень, — говорил он, — течет вода; большая вещь, блестящие трубки.

Сколько ни бился секретарь, так и не понял. — Да где ты такую вещь видел?

— У доктора видел, когда в городе был и ты послал меня к доктору вылечить зуб.

Секретарь усадил старика в автомобиль и привез его к доктору. Огромный, старинный мраморный умывальник с двумя фарфоровыми чашками стоял в прихожей у доктора. Ни в одном кооперативе второго такого умывальника не оказалось.

— Где хочешь найди, — важно заявил Кадырбек. — Пускай стоит две тысячи, три тысячи — купи…

Гузаир качал головой. Он не хотел обижать старика, но где достать ему такой умывальник?

— Ты сам сказал, — настаивал старик, — Гюль-Жамал любит воду и чистоту. Не купишь — не захочет она жить у меня, позор всему колхозу…

Гузаир запросил телеграммой областной центр. После долгих поисков подобный умывальник нашли в комиссионном магазине, он стоил шестьсот рублей; его, как драгоценность, с великой осторожностью привезли в район на попутном грузовике.

В последний день апреля Гузаир вновь навестил Кадырбека. В городском пиджаке, в начищенных сапогах, поглаживая белую бороду, Кадырбек сидел на пороге, устремив задумчивый взор в степь, на два курганных холма, залитые красным сияньем вечерней зари. Он встал, помог Гузаиру сойти с подножки автомобиля и ввел в дом. Пол его дома был покрыт линолеумом — ни одной соринки не было на этом блестящем полу. Все колхозные старики сидели на огромной тахте, покрытой ковром, и распивали душистый чай. Впритык к тахте высилась никелированная кровать, а между нею и побеленной кирпичной печью сверкал начищенной медью мраморный умывальник. Старики поднялись, чтоб приветствовать Гузаира. Кадырбек, блестя глазами и стараясь скрыть радостное волнение, подставил к его ногам низенький стол, налил чай в пиалу, двинул вазочку с айвовым вареньем и поднос с кишмишем.

Обычай требовал не занимать разговорами гостя, приехавшего издалека, прежде чем угощенье не сгонит с него усталость. Но обычай не запрещал развлекать гостя иначе. И Кадырбек, подойдя к окну и стоя спиной ко всем, принялся вертеть какую-то не поддающуюся ему и падающую на подоконник ручку. Но затем раздалось легкое шипенье, и Гузаир улыбнулся, увидев, с каким напряжением старик склонился над диском патефона, стараясь с великой осторожностью опустить иглу мембраны на крайний виток пластинки.

Но когда голос Куляш Байсеитовой взнес над собравшимися легкую песню «Гак-ку» и все послушали ее со вниманием, Кадырбек выпрямился и, положив на пластинку коричневую узловатую руку, гордо сказал: