Делегат грядущего

— Номер легче всего узнать, Иван Иванович скажет! А что, они мне программу поездок покажут, что ли?

— Программу? Хоп! Программу я сам узнаю. У меня есть знакомый шофер! Для индийской делегации выделен автобус — их тридцать человек! Про индийцев и китайцев легче всего узнать! Самые большие делегации!

Мишка опять прильнул носом к стеклу. Повернул ко мне стриженый свой затылок и Улуг. Оба молча изучали индийца.

Я и не знал до этой минуты, что среди мальчишек Ташкента ведутся какие-то «тайные» переговоры, касающиеся делегатов конференции писателей стран Азии и Африки — события необычайного для столицы Узбекистана.

Меня заинтересовала фраза Улуга «сам делегатом стать хочешь». Что означала эта фраза? Прямым расспросом я побоялся спугнуть мальчишек. Но я понял, что толкутся они здесь не случайно, что к делегатам их привлекает какой-то особый свой интерес. И конечно, я увижу их здесь еще не раз…

С белобородым, в белом тарбане индийцем я познакомился в тот же день. Знакомства здесь происходили просто: подойдешь, заговоришь на ломаном английском или на знакомом мне французском языке; и если не поймут — тут же окажется переводчица… Знакомства, конечно, мимолетные, скороговорчатые, сразу же тебя и забудут, пока среди сотен других заговаривающих и знакомящихся не сблизятся в новых встречах… Так знакомился я с цейлонцами и с камбоджийцами, с арабами и бирманцами, с монголами и представительницами Республики Гана, с китайцами и дагомейцами, — к концу этой многолюдной и представительнейшей конференции участниками ее оказались писатели более полусотни стран…

Но с индийцами у меня сразу же создались особые отношения — оказалось, что они знают мое имя по некоторым из моих книг, изданных в английском переводе и на языках бенгали, хинди, урду. Это сразу закрепило мое знакомство с иными из индийских делегатов, особенно после того, как я подарил им переводные издания моих книг. Но в самые первые дни, в сумятице мимолетных встреч и беглых разговоров, многие из индийцев еще принимали меня за фотографа, ибо в азарте, свойственном всем любителям, я снимал делегатов и своим ФЭДом и портативной кинокамерой АК-8.

О том, что они принимали меня за ретивого фоторепортера, со смехом рассказывал впоследствии, уже при встречах в Москве, один из моих новых индийских друзей, бомбейский киносценарист Раджандра Беди. Он же за чаем в Союзе писателей рассказал Борису Полевому, что, встретившись с ним впервые в еще недостроенной гостинице «Ташкент», принял было его за строителя-архитектора, энергично распоряжавшегося подготовкой гостиницы к приему гостей, и что позже, увидев портрет Полевого в одной из книг, принял его за генерала, — на портрете Полевой был в военной форме и при всех орденах (как выразился Беди — «регалиях»). Только закрепив с ним знакомство, Беди узнал, что Полевой и есть тот самый писатель, которым написана популярная и в Индии «Повесть о настоящем человеке»…

Но я отвлекся… Белобородый в белом тарбане индиец оказался известным пенджабским писателем и общественным деятелем Гурбахшем Сингом. Симпатия, которую я почувствовал к нему с первого взгляда, устремленного мною из-за затылка Улуга, сквозь стекло большого окна, выросла и укрепилась вместе с развитием — уже в Таджикистане и в Москве — моего личного с ним знакомства. В дни конференции я встречался с ним повсюду — то в холле и в фойе гостиницы, то в заседаниях и в совместных экскурсионных поездках, то на Театральной площади, в толпе людей, — у огромного рушащего тонны воды фонтана, или у одного из десятков книжных киосков.

Его выделяющаяся, яркая внешность повсюду привлекала к нему веселых, приветствовавших его ташкентцев, и на него с особенным рвением набрасывались фотографы, корреспонденты бесчисленных газет и жадные до автографов школьницы и школьники столицы Узбекистана.

3

Второй раз я встретился с Улугом в концертном зале Ташкентской консерватории. Стремясь как можно глубже познакомить делегатов с жизнью ташкентцев, организаторы конференции старались насытить их впечатлениями, — возили на фабрики и заводы, в школы и театры, в библиотеки и клубы. Делегаты катались в автомобилях по всему городу, ходили пешком по улицам, бывали везде, где кому хотелось. День каждого делегата оказывался до предела насыщенным, но, забывая об утомлении, многие из них отказывались даже от получасового отдыха — любознательность писателей брала верх даже над потребностью поесть и отдохнуть. Мне же было интересно наблюдать их в любой обстановке, по выражениям их лиц, по жестам, по поведению угадывать, как именно воспринимает каждый из них впечатления новой для них жизни, которая нам самим представлялась обыденной…