Деление на ночь

Просыпался сегодня с трудом, сказались, верно, и куцая, рваная прошлая ночь и головорот бесконечного за нею дня. Сон вокруг был прозрачным озером времени, я шёл по нему на старой вёсельной лодчонке, и с каждым гребком озёрная вода становилась всё холоднее, медленнее, тягучее, вот она уже леденеет прямо под вёслами, и мне приходится двигаться резкими рывками, ломая, разбивая прозрачную корочку. Каждый следующий размах и гребок потребуют всё больших сил и глубины разрывающегося дыхания, что застывает над поверхностью воды ватным туманом. Туман этот вот-вот скроет, сотрёт до неразличимости призрачный берег, от которого я пытался пробиться наружу и откуда долетает ко мне далёкий колокольный звон будильника – вернись!.. Дом-от-дома-к-дому-в-дом!..

И пришлось возвращаться.

Умывшись и приняв душ, я наскоро позавтракал скудными вчерашними припасами. Кофемашины здесь, увы, не было, так что пришлось довольствоваться двойным растворимым Carte Noire – из предусмотрительно купленных вечор пакетиков. До брестского поезда на Москву оставалось ещё порядочно, и я, по привычке развалившись на кровати, решил осмотреться во вчерашней встрече – тем способом, что изложен несколько выше.

У «Русского Двора», к своему удивлению, я очутился даже раньше назначенного Верой времени. «Я на месте», – написал ей в мессенджере. «Немного опоздаю, буду с вами через минут двадцать, – ответила она и добавила со смайлом, – держитесь там». На улице начинало накрапывать, и я решил, что «держаться» и ждать её мне удобнее будет внутри. Кафе оказалось чем-то вроде русифицированного «Макдоналдса». Будний вечер и не самая благоприятная погода для прогулок, видимо, проредили число посетителей – и в зале, и у касс оказалось достаточно свободно. Я поглазел на меню, подумал, что успею и поужинать до появления моей таинственной смолянки, заказал борщ и стейк из сёмги, взял американо и направился по крутой узенькой лестнице на второй этаж. Весь интерьер кафе – стены, колонны, столики – был расписан в красно-жёлтом стиле лубочных картинок, эдакое нарочитое и выпяченное, размашистое «а-ля рюсс», такое умилительное и трогательное для иностранных сердец; в первые минуты аляпистое буйство спрессованного цвета резало глаз, но затем растревоженное чувство прекрасного успокаивалось и как-то в целом доброжелательно на всё это дело поглядывало. К тому же сами картинки на стенах и столиках выглядели вполне мило: «добры молодцы», «красны девицы», «медведи с мёдом» – из того только, что я успел разглядеть, передвигаясь с подносом в дальний конец небольшого зала. Избранный мною столик украшали сидящие друг напротив друга на ветках в яблоневом саду «сладъкогласыя птици раискыя Сиринъ и Алконостъ», как поясняла трапезничающему надпись поверх рисунка.

За последние шесть часов в рот мой не упало и маковой краюшки, так что я быстро сообщил Вере, что жду её в верхнем зале, отложил телефон и набросился на борщ.

Вера пришла, когда я подъедал последние ложки первого. Увидев, как она, приметно хромая и держась крепко за перила, поднимается по лестнице, я почувствовал раздражающую досаду – чёрт меня дёрнул забраться сюда наверх!.. Саму её, между тем, кажется, неудобство это нисколько не разозлило: от лестницы она помахала мне рукой и двинулась к столику.

Я встал навстречу, отодвинул для неё стул, помог снять намокший плащик. Указал рукой на свой поднос:

– Я тут пока успел немного поесть. Как раз собирался спуститься за вторым, думаю, там уже приготовили. Вам взять что-нибудь?

– Ну, хоть какая-то, значит, нашлась польза в моём опоздании… – она повесила на соседний стул свою большую сумку и аккуратно села напротив меня, чуть вытянув ногу. Вера была в тёмно-сером брючном костюме и белой блузке, без украшений, без колец. Сдержанный официальный стиль, дистанция. – Но всё равно простите, что заставила ждать. И… спасибо, я, наверное, кофе только выпью. Возьмите мне капучино, больше ничего не надо.

У касс внизу по-прежнему было немноголюдно, вернулся я быстро. Взбираясь обратно (с кружкой её капучино и по-ресторанному огромной тарелкой, на которой лежал не по-ресторанному большой кусок прожаренной сёмги c салатом), ещё раз подумал, как же нехорошо, однако, получилось с этой лестницей. Стоило ли извиниться? Пожалуй, нет, решил я. Не будем акцентировать, ни к чему.

Когда я вернулся к столику, Вера разглядывала рисунок. Она не сидела в телефоне, что мне понравилось.

– Странно, что только две птички тут у них, – сказала она, обернувшись на моё приближение. – Да и написали, кажется, неправильно, насколько я свои студенческие дела по исторической грамматике помню.

– Почему странно? Я в славянской мифологии не силён.

– Ну, их вообще троица так-то, райских птиц. Гамаюн, Сирин, Алконост. К тому же Гамаюн – символ Смоленска. Вы герб города нигде не видели, не встречали?

Я придирчиво поворошил память и не припомнил. Кажется, нет, нигде. По крайней мере, внимания не обратил, если где и было. Вера объяснила: