Delete

Мина вспомнила о странном поведении своего друга. Вспомнила о книге, которую тот читал. И ее посетили сомнения. Что, если Юлиус был не преступником, а жертвой? Он произвел на нее впечатление сломленного человека. Но разве она сама не была бы в шаге от умопомрачения, если бы выяснила, что мир — это иллюзия? Что, если админы, как их называл Юлиус, действительно за ним следили? Что, если у его паранойи была реальная причина?

Она замотала головой. Что бы там ни было на самом деле, ей нужно было отсюда выбираться!

Глава 29

Что ты натворил! Ты ранил ее. Ты не должен был этого делать!

А вдруг она — одна из них?

Тогда люди в белых халатах давно заявились бы и утащили тебя. Она такая же жертва, как ты. Она могла бы быть твоей союзницей. Но ты уничтожил ее доверие.

Доверие? Ты усыпил ее и похитил. Разве она смогла бы доверять тебе после такого?

Возможно, она поняла бы тебя. Может быть, она все еще в состоянии понять. Если ты объяснишь. Может быть, она даже простит. Как было бы здорово иметь союзницу! Кого-то, с кем ты сможешь поговорить откровенно.

А что, если это — именно то, чего они хотят?

— Мина! — кричишь ты через закрытую дверь.

Она не откликается.

— Мина, я сейчас зайду. У меня — пистолет. Он снят с предохранителя. Встань к шкафу лицом и не шевелись. Если ты вытворишь что-нибудь, если попытаешься напасть на меня, я тебя застрелю. Поняла?

Тишина.

Ты поворачиваешь ключ в замке и отходишь на шаг назад. Ощущаешь тяжесть пистолета. Она не распахивает дверь. Нажимать на курок не нужно. Ты поворачиваешь ручку двери и резко дергаешь за нее, дверь со стуком распахивается. Она, скрючившись, сидит на матраце. Самостоятельно перевязала плечо. Свитер лежит перед ней. Пропитан кровью.

Она смотрит на тебя большими глазами. Совсем бледная от страха. Какая она притягательная!

— Прости… прости меня, — заикаясь, произносишь ты.

Она молчит.

Ты опускаешь пистолет.

— Осмотреть твою руку?

— Мне нужен врач!

Тебя охватывает ужас. Неужели все так плохо? Ты чуть не убил ее. Хотел убить ее. Но у нее — всего лишь легкий порез на плече. Повязка, которую она сама себе наложила, не промокла от крови. Значит, не так страшно. Она пытается тебя обмануть.

— К сожалению, это невозможно, да и не нужно. Я прошел курсы первой помощи.

Тебе вспоминаются занятия с папой здесь, внизу. В шесть лет ты впервые перевязал несуществующую рану. «Нужно быть ко всему готовым», — говорил он, боясь новой войны, с американцами. «Мы живем на арене нового боя», — повторял отец. Но стена[30] упала.

Вскоре отец в мучениях умер от рака. «Враг — там, где его меньше всего ожидаешь встретить». Одно из его излюбленных высказываний.

— Отпусти меня!

Голос звучит настойчиво. Воля еще не сломлена. Прекрасно.

Ты закрываешь дверь и садишься на стул в двух метрах от нее, кладешь пистолет на стол. Сигнал разрядки обстановки и вместе с тем видимый знак твоего превосходства. Папа научил тебя многим полезным приемам проведения психологической атаки. Он был главным в Национальной народной армии, член штаба стратегического планирования. Все его стратегии оказались бесполезными в момент, когда русские, братский народ, предали его. Бомбоубежище, которое он построил под домом («не бойся, мальчик мой, когда сверху посыпятся бомбы, ты будешь здесь в полной безопасности»), превратилось в кладовую. Он приставил пистолет к виску еще тогда, в 1989. Ему следовало спустить курок: он избежал бы стольких мук! Но он оказался слишком слаб. Поэтому ему пришлось стать свидетелем того, как все, ради чего он жил и за что боролся, растворилось в воздухе, когда ненавистный классовый враг захватил власть. Возможно, рак явился следствием его внутренней капитуляции.

Отец сильно ошибался. Враг был не на Западе. А позади нас, в нас, вокруг нас. Он невидим нам. Наблюдает за нами.

— Зачем ты притащил меня сюда? Что тебе от меня надо?

Ты замечаешь, что за несколько минут не сказал ни слова. Ты не привык вести беседы.

— Я не хотел, чтобы с тобой случилось что-нибудь нехорошее.

В ее глазах вспыхнула ярость.

— Но со мной случилось нечто нехорошее — похищение! А потом ты ранил меня ножом!

— Да, я знаю. Это… случилось по неосмотрительности. Я подумал, что ты одна из них.

— Ну, хорошо. Я не одна из них. Я могу идти?

Ты мотаешь головой.

У нее на глаза наворачиваются слезы.

— Я не понимаю. Если ты веришь, что мир — не реальность, то в чем тогда разница, сижу я в этом подвале или нет?

Ты борешься с собой. Стоит ли объяснять ей? Поймет ли она? Нет, скорее всего, нет.

— Мне нужна союзница.

Она холодно смеется.

— Если тебе нужна союзница, то ищи ту, что придет сюда добровольно! Невозможно быть одновременно и союзницей, и заложницей.

Ты киваешь.

— Да, я понимаю. Но… у меня не было выбора.

— Это как понимать?

— Ты слишком близко подошла к ним. Ты подняла переполох. Возникла опасность, что они присмотрятся к тебе и заодно — ко мне. Я не хотел, чтобы они устранили тебя. Поэтому я привел тебя в безопасное место.