Дельфийский оракул

– Уедем, – шепчет он. – Позволь мне увезти тебя, похитить, как Зевс похитил Европу. Что Фивы? Мир велик! Найдется пристанище для нас!

– Нет, Исмен, не найдется. Не пойду я против отцовской воли, пусть бы и ранила она меня, как ранят стрелы. Желает он, чтобы дочь его стала царицей.

– А ты? Ты желаешь?..

Не услышал Сипил: отбросил чашу, как змею ядовитую. Убежал, проклиная себя за то, что пришел сюда. А смех путника догонял его.

Долго гуляли по рынку дочери Ниобы, придирчиво выбирали они товары – сладкие финики и зрелые фиги, масло оливковое в высоких кувшинах, свежую рыбу и многое другое, что должна уметь выбрать хорошая хозяйка, пусть бы и самых благородных кровей. А исполнив все, заданное им матушкой, гуляли они. Смотрели ткани чудесные, которые свозили в Фивы со всех сторон земли, золотые и серебряные украшения, гребни для волос, драгоценные масла и бронзовые зеркала, все то, от чего быстрее бьется девичье сердце.

Первой заметила юношу Этодайя. Сидел он на пустой бочке и перебирал струны кифары. Музыка тонула в гуле рынка, но сам юноша был прекрасен. И замерла царственная Этодайя.

– Сестра, сестра, – позвали ее. – Идем, сестра, а то поздно уже, матушка заругает.

– Я скоро. – Этодайя вдруг испугалась, что сестры тоже увидят прекрасного музыканта.

Вечно они желали забрать себе то, что принадлежало ей! И пусть бы юноша пока был сам по себе, но Этодайя не сомневалась – предназначен он ей.

– Как звать тебя? – спросила она, сумев преодолеть обычную свою робость.

– Аполлон. А тебя, прекраснейшая?

– Этодайя.

Его глаза – бездонное синее небо, сокрытое за опахалами ресниц. Лишь раз взглянул, и поняла Этодайя – не жить ей без него. Душу, сердце – все отдаст за второй его взгляд.

– Уж не та ли Этодайя, дочь Амфиона и Ниобы, царевна, о которой говорят, что красота ее достойна Олимпа?

Никогда такого не говорили о ней. О сестрах ее – да. А Этодайя же… она просто была. Одна из многих. И до сегодняшнего дня она даже радовалась, что живет в тени. Солнце – обжигает.

– Это я.

– Ты еще прекраснее, чем о тебе говорят, – сказал Аполлон. – И был бы я героем, немедля схватил бы тебя, увез бы от отца, от матери… на край мира, в страну, где живут безголовые люди. Или к антиподам. Или к огненным островам… туда, где никто не отнял бы у меня твою любовь.

Вспыхнула Этодайя и убежала, не будучи в силах вынести жар, который объял вдруг все ее тело.

– Возвращайся! – крикнул ей вслед Аполлон. – Я буду ждать.

Он и вправду ждал, но вернулась не Этодайя, робкая лань, но Клеодокса.