Дельфийский оракул

– Нет.

– И тогда – к чему вопросы? Ешь перепелку. Радуйся.

– Чему?

Пожал Аполлон плечами, прищурился:

– Дню новому. Жизни. Солнцу! Что за беда, Сипил, что не быть тебе первым? Или – что быть тебе первым? Царем ли, царевичем… не станешь ведь ты бедняком, который, открывая глаза, думает лишь о том, где бы взять хлеба для себя и семьи. Не будешь ты нищим бродягой. Или одним из тех гордецов, над которыми довлеет проклятье. У тебя есть дом, и семья, и дева, которой ты готов отдать свое сердце. Она его примет, не сомневайся, хотя…

Замолк Аполлон, впившись белыми крепкими зубами в перепелку. Брызнул горячий сок, потек по его подбородку.

– Договаривай, – черное подозрение шевельнулось в душе Сипила.

– …она предпочла бы твоего брата. Для всех вы равны, кроме нее. Но брату твоему быть вторым. А тебе – первым. Так рассудили боги. Так что – возрадуйся, Сипил!

– Ложь! – Сипил вскочил на ноги, отбросив хлеб и птицу, к которым не прикоснулся, готовый обрушиться с кулаками на говорливого наглеца. И уж точно убил бы его за эту клевету.

Но Аполлон спокойно отложил еду и, заглянув в глаза, ответил:

– Ты же сам знаешь, что это – правда. Я никогда не лгу.

– Тогда ответь: зачем ты пришел сюда? Зачем говоришь со мной?

– Затем, что дорога меня сюда привела. А что говорю – это ведь ты пришел за ответами, я лишь даю тебе искомое. Загляни в свое сердце. Для той, которой улыбаетесь вы оба, ты всегда будешь вторым. Возьми ее в жены, и… как знать, будут ли твои дети – действительно твоими.

Едва не обезумел Сипил от гнева, но странная сила удерживала его, не позволяя причинить вреда Аполлону. Тот же вытер пальцы травой и извлек откуда-то серебряный кубок.

– Ты мне не веришь, Сипил. Ну и правильно. На каждого говоруна веры не хватит. Вот чаша Нерея, вещего старца морского. Выпей из нее – и сам все увидишь.

– Отравишь?

– Тебя? Зачем мне это? Возьми чашу. Вот родник. Его воды чисты. Зачерпни сам. Отпей глоток. Этого хватит. Только смотри хорошенько, Сипил!

Вода стала красной. И горька была, горше яда, но – выпил Сипил. Желал он знать, что задумал его брат.

…Солнце сияет. Блестит на спицах колесницы, на конской упряжи, на золотых фибулах и золотых браслетах, которые украшают руки Архелаи. Смотрит она вдаль, хмурится, но вот улыбка озаряет прекрасное лицо ее. И смех радостно звенит.

– Исмен, Исмен! – зовет она. – Я уж испугалась, что ты забыл…

– Как мог бы я забыть тебя, сердце мое!

Он целует пальцы ее и глядит на Архелаю с такой тоской, что сердце рвется пополам.