Дельфийский оракул (СИ)

Пэнси несколько мгновений стояла у окна, всматриваясь в утренний туман, в котором исчез тот, кого она любила всем сердцем. Девушка ожидала, что он, женившись, уже больше никогда не войдёт в её дом, в её жизнь и в её постель. Где-то в глубине души она чувствовала это. Ночью Пэнси вложила всю любовь, страсть и нежность, на которые только была способна, в свои действия и слова, чтобы оставить в его сердце неизгладимый отпечаток. Она была уверена в своём решении и даже на секунду не допустила мысли о том, что пойдёт на свадьбу или попытается что-то изменить. Однако, с каждой минутой, приближающей ночь к рассвету, её уверенность таяла, а к моменту, когда тёмная фигура Рона скрылась в тумане… волшебница передумала. И теперь единственной проблемой оставался деспотичный отец. Пэнси, не раздумывая, стала собираться, пытаясь найти решение… и, наконец, это решение пришло к ней с совершенно неожиданной стороны. Мистер Паркинсон мечтал снова встретиться со своим старым другом Люциусом и разузнать всё о том, как семье Малфоев удалось добиться амнистии, кому и сколько они заплатили, чтобы иметь удовольствие оказаться вновь свободными. Стоило только намекнуть отцу, что его дочь собирается встретиться с сыном Люциуса и расспросить его обо всём, как девушку выпустили из дома без сопровождения, с условием, что именно в Малфой-Мэноре и нигде более она проведёт сегодняшний день. Пэнси, конечно, рисковала. Малфоям никогда не было дела ни до кого, кроме их самих, и потому они запросто могли сдать её отцу. Но сегодня это не имело значения: если Рон женится — наказания страшнее отцу уже не придумать.

Девушка выбежала за ворота, набросив дезиллюминационные чары, и аппарировала. Сердце учащенно билось, когда она проскользнула сквозь защитный барьер «Норы», пристроившись за Минервой Макгоногалл. Защита волшебного дома Уизли не сработала, а это значило только одно: ей удалось проникнуть незамеченной. Пэнси старалась не попадать в самую гущу, однако, в таком плотном потоке прибывающих гостей это было почти невозможно, к тому же во всеобщей неразберихе её вряд ли кто-то мог заметить. Девушка выбралась из толпы, отошла в сторону и осмотрелась. Огромный свадебный шатёр внутри представлял собой большую площадку в греческом стиле, где у сцены с аркой, украшенной розами, полукругом располагались стулья, оставляя небольшой проход для невесты, который уходил от арки вглубь длинного коридора. Коридор же сплошь состоял из белых мраморных колонн, окутанных большими отрезками воздушной белой вуали. Ткань развивалась от невидимого ветра и создавала препятствие для полного обзора, так, что дошедший до конца коридора уже не мог различить того, кто находится в самом начале. «Как жаль, что нельзя будет сесть» — подумала она, разглядывая рассаживающихся гостей.

Пэнси ещё мгновение поискала удобное место для обзора, заглянула за ограду, обернулась и вдруг вскрикнула. Никто не обратил на это внимания, вероятно, даже не услышав её голоса в гуле остальных голосов. Девушка стояла с широко распахнутыми глазами и смотрела на вошедшего мужчину в чёрном костюме. Это был Драко Малфой собственной персоной. Он в нерешительности стоял у входа и рассматривал прибывающих гостей.

***

Рональд Уизли влетел на крыльцо Норы и молниеносно промчался в свою комнату, стуча ботинками по ступеням покосившейся деревянной лестницы. Громкий хлопок двери разбудил его друга, который потянулся за очками и чуть не свалился с кровати.

— Детыбыл? — сонно произнёс Гарри.

— Что? — стягивая испорченный костюм, переспросил Рон.

— Где ты, дементор тебя подери, был? — Мальчик-Который-Выжил окончательно проснулся и сел, скидывая одеяло.

— Гулял… — ответ прозвучал точно так же, как когда-то ответ Гермионы.

Зелёные глаза подозрительно изучили рыжего.

— Послушай, — Гарри взъерошил волосы на затылке — ты уверен, что хочешь жениться на Гермионе?

— Да, — отрезал Уизли таким тоном, что его друг не решился продолжить разговор, наблюдая за манипуляциями с упакованным свадебным костюмом.

Рон злился. Он действительно готов был убежать с Пэнси, жениться на ней и отказаться от всего, чем когда-либо дорожил. Но, очевидно, сама Паркинсон не рассчитывала на это и, возможно, просто использовала его. Эти её слова о Гермионе, с искренней жалостью и сочувствием, взбесили новоявленного жениха. У него просто не укладывалось в голове, как она может так поступать: отказываться от него, ради благополучия другой, особенно ради той, кого, мягко говоря, не очень любит.