Дельфин

С первыми аккордами уже знакомой ему баллады, волнение влюблённого улетучилось и скромно спрятанные за спиной крылья стали постепенно раскрываться в виде блеска в глазах. В первый раз Лука почувствовал всю мощь момента, доселе не трогавшие настолько глубокие струны в его внутренних арфах, сейчас он едва ли не хотел спрятаться от волны, захлестнувшей его горячей мозаики эмоций, когда воображение рассыпалось на самые различные образы и фантазии лишь только при одном взгляде на эту девушку, на её мир и её песню. В бесконечной череде множества сияний, Лука терялся в ощущениях, перекрывавших его дыхание и биение сердца, останавливая его в одном ритме с голосом Эмилии. На лице писателя был написан восторг, умиление, влюблённость и безмерное желание, чтобы этот момент, превращавший его воображение в миллионы лоскутков, осколков зеркала, в каждом из которых отражалась Эмилия, не заканчивался никогда. Сохранить этот момент навсегда в материализованном виде не вышло бы никак, и всё, что могло спасти его в памяти – это бесконечное повторение этих переживаний в виде разных каждодневных светлячков песен, улыбок, смеха и слёз, его неразрывность в виде круга, начинавшего свой путь каждое утро и исчезавших к вечеру, чтобы новый день был снова встречен очередным чудом с Эмилией. Единственным спасением Луки от превращения в один невиданной глубины комок воспоминаний и нежности, сжимаемый с каждым днём всё больше, было создание новых чудес и дней с этой непохожей ни на кого девушкой.

Эмилия слегка отодвинулась от микрофона, поставив точку с «Freedom» сегодняшним вечером и вопросительно посмотрела в сторону кабинки с тусклым светом с немой просьбой продлить сегодняшний спектакль еще на несколько песен. Когда актриса, прикрыв глаза от ослепительного света и волнения, начала свою новую историю, в проходе в зал гулял только бесконечный сквозняк от приоткрытой двери.

Глава 13. Смутьян на балконе.

– Я уже вижу в этих декорациях руку Эрика.

Далеко за двенадцать ночи на часах, а труппа «Дельфина» всё еще хлопотала над внешним видом театра. Лука, склонившись над аппаратурой, помогал Августу отрегулировать направление света. Прожектора никак не хотели слушаться братьев, несмотря на большой опыт взаимоотношений с техникой у обоих. Николсы по очереди крутились вокруг большого цилиндра центрального прожектора, в то время как внизу, около сцены, Эрик стучал тростью по аллее из самых разных лампочек, сопровождавших артиста при выходе на сцену. До первого номера оставалось немногим меньше двух суток, и приготовления вступали на финишную прямую. Театр готовился фонтанировать первым за долгие годы серьезным шоу, и его обитатели сейчас больше всего хотели положить достойное начало многочисленному марафону будущих успехов, каждый из своих соображений, но единодушно в целях.

Август убрал крупные капли пота со лба.

– Мы бьемся головой об стену. Здесь ничего не работало по-настоящему года три. Последний, кто прикасался к нему до нас, – младший брат ткнул отверткой в барабан прожектора, нагло смотревшего одним глазом циклопа прямо на Луку, – это какой-нибудь смутьян, пинавший его ногой с похмелья.

Лука развернул калеку глазом в зал, и тот издал хруст, сопоставимый со звуком трескающегося зуба:

– Смутьян на балконе с освещением? Какая пьянка его сюда загнала?

– Меня и не на балконы загоняла.

Братья снова склонились над прожектором. Август сидел по-турецки, фиксируя стойку прожектора, Лука же параллельно пытался запустить свет в зал, причем оба Николса не мешали друг другу лишними движениями, а словно дополняли общую картину починки, пускай всего-то прожектора. Из-под мини-балкончика, специально для световых мастеров, раздались звуки трепыхающегося полотна. Перед глазами Октавии, перечитывавшей записи по необходимой для оставшихся декораций утвари, предстал Эрик, откинувший ткань кулис, и выкатившийся на сцену из тьмы под гримеркой прямо в луч прожектора, направленный Лукой. Когда Эрик застыл в таком положении прямо перед краем сцены, Октавия закрыла лицо руками и затряслась в беззвучном приступе смеха. Эрик встал с колен, отряхнул яркие брюки, и, откашлявшись, двинулся в сторону столиков:

– Сцена совершенно точно готова.

Наверху разразился хохотом Август.