Делион. По следам древней печати

Помахав соломенной шляпой чужестранцам, травник отправился к северной части города через узкие улочки, которые разделяли нагроможденные друг на друга дома. Флавиан и Галарий остались стоять на главном тракте, который назывался «навозной улицей», что свидетельствовало о чистоте этого места. Тягловые волы, запряженные в телеги лошади, торговые караваны и рыцарские кони постоянно курсировали по центральной артерии Рэвенфилда, тянувшейся от донжона за внутренней стеной, к центральному тракту. От такого количества животных вся улица была покрыта большим количеством навоза и здесь стояла жуткая вонь. Пастух старался прикрыть свой нос ладонью, однако пахучий воздух проникал повсюду. Речноземцы, кажется, привыкли к такому обилию запахов и это ничуть не смущало их. Вид пришельцев, сошедших с телеги травника, был для них не особо то интересен, каждый из местных продолжал заниматься своими делами. Здесь каждый день можно было увидеть, как знатных рыцарей со всех земель Речноземья, так и авантюристов из других краев Делиона, которых привлекал сам Рэвенфилд. Помимо того, что часть воинов из имперских легионов продолжала нести свою службу на пограничных заставах, рядом с землями нежити, все речноземцы платили особую подать — одну двадцатую от своих доходов, которая шла прямиком в лапы герцога Ордерика.

Эта подать называлась вороньим налогом и облагалась им вся провинция Риверланд, так было устроена испокон веков. Таким образом, часть их денег уходила на выплаты жалования безземельным рыцарям, наемникам и авантюристам, которые несли постоянный дозор и участвовали в разведывательных рейдах к границам с землями нежити, а часть денег уходила на восстановления укрепления и содержания многочисленных рыцарских конюшен. Другая часть уходила на поддержание застав в приличном виде, ибо это были первые субъекты для нападения вампиров и другой нежити. В свою очередь имперцы помогали и своими финансами в этом деле, потому как, легионеры из метрополии несли там свою службу. Крестьяне платили натуральным оброком — морковью, капустой, редькой, репой и животным приплодом. В общем, Рэвенфилд был местом, где переплетались как имперские амбиции и их военное право, рыцарская доблесть речноземцев и их служение Деве Битвы, и наемнический профессионализм, который мог войти с прикосновение и с духом авантюризма различных стаек бандитов, пришедших сюда со всех концов Империи. Как потом Флавиан узнает, здесь трудились и цверги, со своими хитрыми пушками, секрет которых они так яростно оберегали от остальных существ Делиона, а в верхнем городе была открыта торговая фактория альвов, которые продавали свои знаменитые луки по завышенным ценам. Рэвенфилд оставался местом синкретизма и несмотря на свое географическое местоположение был слиянием различных культур, верований и менталитетов, пусть и не всегда мирно существовавших друг с другом.

Жирак уже скрылся за холмистыми улицами, где тесно переплетались более мелкие улочки, с нагроможденными здесь домами. Казалось, что город задыхался от перенаселения и только «навозная улица» была местом, где можно было хоть как-то развернуться. Скорее всего эта улица и являлась самым широким местом во всем нижнем городе

Путники двинулись куда им посоветовал идти Жирак. Верхний город найти было не трудно, его можно было рассмотреть практически со всей близлежащей местности. Он был построен на высоком холме, и он был отделен от другой части Рэвенфилда широкими высотными стенами, которые были облеплены, словно рыба чешуей, тысячами или даже десятками тысяч воинов. Флавиан поднял свой взгляд и лицезрел поверх черепичных покатых крыш мощные стены Верхнего города и высокий донжон, возвышающийся над всем Рэвенфилдом. Пастух еще никогда не видел столь величественного города, и он поразил его в самое сердце. А ведь Вороний город считался по речноземным меркам не самым большим поселением. Бывали и больше. Например, Амалия — столица провинции, или Нереидия — главный город Трехречья. Юнец видел эти великолепные города с висячими фонтанами, круглодонными цветущими садами на картинках в своих книгах и желал увидеть теперь их наяву. Но Рэвенфилд отличался от того, что изображалось в книгах — вместо пышных садов здесь грудились уродливые дома с покатой черепичной крышей, красивые фонтаны здесь заменялись торговыми ларьками, а вместо душистых цветов и восточных пальм — кучи навоза и сплошная антисанитария.

Но красота и великолепность Вороньего города, его мощь и великолепие тесно соприкасается с обратной стороной этой монеты — запахи в Рэвенфилде были на порядок хуже, а сам город был гаже, самым больших конюшен, которые видел Флавиан, здесь было полно преступников, бродяг, больных, шлюх и попрошаек. Эти социальные группы людей были неотъемлемой частью любого цивилизованного города.

«Чем больше шлюх и попрошаек в городе, тем богаче и величественнее город», — так сказал один из анонимных хронистов.

Флавиан побоялся представить, что таким образом творится в Фикии — самом большом городе Империи, который является ее столицей.