Delirium?

Я попятился. И провалился. Куда-то. Где была ночь. И тусклый свет единственной фары выхватывал из тьмы ржавый указатель: «Столица Мирового Сообщества Порфироносный Нью-Вавилон. Добро пожаловать. Население пока ноль человек».

Грузовик медленно покатил дальше. Я тупо уставился, как рулевое колесо прекрасно обходится без водителя, затем зажмурился и потряс головой. Машина тут же остановилась. От неожиданности я вздрогнул и снова вытаращился в ночь. Грузовик возобновил движение.

«А вот это уже похоже на вполне определенное место, не правда ли?», — спросил голос у меня в голове. Я сосредоточился и обнаружил наблюдателя, должно быть засунутого туда во время короткого беспамятства, после событий в клубе, где я… Впрочем воспоминания причиняют боль. Не стоит терзаться.

— А ну убирайся оттуда! — приказал я.

Наблюдатель послушно вышел из моей головы и уселся рядом с видом заправского гида.

— Итак, уважаемые туристы, мы въезжаем в столицу нашего замечательного во всех отношениях государства. Здесь можно удачной сделкой за день сколотить немыслимое состояние, либо впасть в нищету, приблизиться к абсолютной власти, или опуститься до дна рабства; сегодня вы приносите щедрые жертвы одному богу, а завтра попадете на алтарь другому божеству. Вы жили когда-нибудь в роскошных дворцах, прозябали в жалких лачугах? Нью-Вавилон — город небывалых возможностей! Город, где перемешивается добро со злом, безумие с мудростью, оппозиция с правительством, аскетизм с гнуснейшим развратом, царственная роскошь с потрясающей нищетой.

— Заткнись, да? — не выдержал я.

— Как скажешь.

Машина дернулась.

— Что случилось? Почему мы остановились?

— Смотри!

Дорогу пересекала украшенная спелыми виноградными лозами колесница Вакха. Пестрые ленты уныло повисли, пьяные сатиры вповалку спят с козлоногими женщинами. В беспорядке валяются жезлы и венки из роз. Зевающий сатир меланхолично ублажает флейтой стонущую менаду.

— Классно отдохнули, должно быть, — с неприкрытой завистью произносит Наблюдатель.

Я собирался ответить, уж не знаю, правда, что, наверняка какую-нибудь банальность, но тут на дорогу вышел труп. Причем самый настоящий, со сквозной дырой в груди, одна рука с плечом отсутствует полностью, а уцелевшей мертвяк, значит, тычет и говорит:

— Я предвещал, но вы глухи. От момента, когда над потрескавшейся ледяной поверхностью кометы впервые зашла далекая россыпь огоньков Солнечной системы, уж прошло более месяца. Скоро грядет конец всему! На долю же тех, кто выживет, выпадут бессонные ночи, наполненные осязаемыми кошмарами, намыленные веревки, бритвы, распахнутые окна верхних этажей или пожизненное заключение в давящей тишине посреди разбитого ландшафта.

— Какой проницательный труп, — заметил я. — Поехали!

Под колесами противно чавкнуло, кабину тряхнуло. Наблюдатель хихикнул, обнажив острые белые зубы. Мы въезжали в пригород, где ветхие хибары и стальные жалюзи на витринах магазинов. Обдирая борта, грузовик ухитрился втиснуться в узкий проулок, пока сколоченный из досок различной длины забор, не перегородил дальнейший путь. А далеко позади труп с трудом поднялся, внутри его булькало и хрипело, черными сгустками изо рта хлынула сукровица. Погрозив вослед уехавшей машине, он побрел в ночь.

Ну а мы вылезли наружу, и грузовик растекся коричневой лужей. Я перевел дух.

— Кошмар какой-то, что я здесь делаю?

Наблюдатель удивленно воззрился:

— А ты разве до сих пор не понял? Ты бродишь по душам колумбария.

* * *

Бесконечные коридоры, коридоры прямые и пересекающиеся, выдержанные в строгих тонах; однообразные блестящие таблички — даты, имена, а за ними — судьбы, заключенные в цилиндрики с прахом, вереницы деяний, чувств, мыслей. Такие разные, теперь уравненные в правах. Души, заключенные в стены строения, привязанные к металлу и камню, лишенные возможности войти в лоно породившей земли, смешаться и освободиться. Здание, по кирпичикам выстроенное из беззвучно стенающих душ. Невиданные в подлунном мире существа, слепленные из праха создателей, слишком невероятные и чуждые, чтобы вообще иметь право на существование, а посему протянувшие друг другу руки взаимопомощи, сплетшиеся в паутину нового измерения, измерения скованных душ. Жизнеспособный вид, выстоявший супротив агрессивной среды, обретший разум, интеллект и творческую силу, доказавший право на существование.

— Но…

— Твое физическое тело сожрал крематорий — это безмозглое животное новой реальности. Но ты не должен на него таить обиды — ибо, зачем тебе тяжелый хлам, который все равно невозможно забрать с собой, да и чем нынешнее твое хуже?

— Какая гадость.

— Одно только страшит меня — неизвестность, ведь система не сможет нормально функционировать без хищников, развитие — в поиске и постоянной борьбе. Вычислить, своевременно обнаружить — теперь это твоя задача.

— И зачем мне сдалась вся эта галиматья?

— Ты привыкнешь. А когда поймешь, что эта новая реальность ни чем не хуже предыдущей, дряхлой и полусожженной ядерной войной, вот тогда ты полюбишь свой новый дом, убежище от смерти. А полюбив, всеми силами будешь защищать.