Delirium?

— Что-то я не уверен.

Но он уже исчез.

Без всякого предупреждения небо вспыхнуло гирляндой солнц, расплавив окрестности. Так я оказался на площади, вспухающей в центре алой скульптурой. Даже приблизившись вплотную, я не могу разглядеть оплывших черт, но без сомнения, то был человек, и к его указующей вдаль руке крепилась веревочная петля. Я обошел пьедестал, чтобы стать невольным свидетелем того, как парочка скелетов раздевалась, снимая запыленную одежду из плоти, дабы, не отягощенная преградами, слиться в объятьях, лаская взор молочно белыми клацающими костями.

Я осторожно удалился, размышляя, что только лжецы да ханжи прячут истинные чувства под наслоениями мимики лиц, кожи и мяса.

«Вечная улица — первоначальная, имеющаяся в любом городе от момента закладки, вплоть до полного его разрушения и дальше. Когда город вступает в стадию интенсивного роста, незаметно теряется, обособляется, тем не менее, продолжает по-прежнему существовать. Забредя на нее уже невозможно выйти, ибо она переходит в аналогичную другого городка, та — следующего, и так далее, пока не замыкается круг».

Драный листок был приклеен к одному из домов без окон и входа, серых, нечетких, будто спрайты, словно фон для будущих событий.

— С другой стороны, здесь гораздо спокойнее, — поразмыслил я вслух. — Это потому, что здесь никого нету.

— Как это так, нету?! — раздраженно пропищал нищий. — Милостыни, незнакомец, и я поведаю, как осуществить самое сокровенное желание.

Шумит и толкается пестрый базар, призывно колыхаются торговые палатки, реют вымпелы и ленты.

— В моей памяти содержится неисчерпаемая бездна сведений, туча древних суждений, животрепещущая база знаний современности, ответы на глобальные вопросы и вселенские загадки, лишь брось монетку, уважаемый странник! — во всю электрическую глотку взревел массивный никелированный автомат, оттесняя и заглушая нищего.

Уже не удивляясь, я обнаружил зажатый в кулаке кругляшек и, помедлив немного, скормил его всезнающей жестянке.

— Когда к Кейну ибн Герою, — начала та, — влетел запыхавшийся гонец и объявил, что очередная молоденькая девственница и непременно принцесса, пропала, похищена, а может, проиграна в карты, и чтобы оную вернуть переться придется черт знает куда…

— Не знаю! — вдруг четко произнес посторонний голос.

Нагревшись, засветился пыльный экран на передней панели автомата, явив размытую картинку зеленой лужайки, где паслись идиллические овечки, а в отдалении высился настоящий рыцарский замок. К замку сбоку подбирался бульдозер.

— … за тридевять земель. А надо сказать, что вышеупомянутый персонаж страдал тяжелой формой ретроградной амнезией, манией величия и являлся жертвой деструктивного психоза, то немедля, произнес речь, которая в оригинале содержит десять листов вычурных угроз и благородного пустого бахвальства, а посему мы ее опустим. Нацепил амуницию и немедленно занялся своим излюбленным делом, а именно — поиском и искоренением отпетых злодеев.

Проехав мимо жуткого идола, что посвящен был, конечно, во-первых — Жути, во-вторых — Чему-то Еще, и затем уж — Выблеванным Внутренностям, храбрый наш Кейн оказался у входа в неосвещенную пещеру, где и обитал Его Имперское Величество Повелитель Критинокиберии, дальновидный и справедливый монарх, что, однако, совсем не мешало ему быть подлым похитителем и гнусным растлителем малолетних принцесс. Злые языки утверждали, что дело не обходилось без обоюдного согласия, ибо Кощей предъявлял принцессам настолько весомые аргументы в пользу растления, что те, недолго думая, с радостью соглашались. Над входом в Кощеев вертеп горело табло: «Оставь пожитки, всяк сюда входящий». Но наш герой не поддался на уловки супостата, а лишь покрепче сжал верный свой меч да щит и смело шагнул под зловещие своды.

Прокравшись внутрь, Кейн застал чудовище за столь отвратительным непотребством, что, не сдержавшись, нанес удар, окропивший его с ног до головы зловонной кровью. Испытав превеликое чувство гадливости, Кейн нещадно обругал раненного Кощея, который, не вытерпев подобных оскорблений, потихоньку скончался. Оттерев клинок о волосы побежденного (в результате чего тот еще больше запачкался), герой приблизился к ожидавшей с нетерпением принцессе. Освободил из бархатных оков, помог подняться и уже собственноручно занялся ее растлением. Видимо, он не доверял в таких щекотливых делах Кощею, решила многоопытная летучая мышь под потолком, и, расправив крылья, выпорхнула наружу, неся в клювике дух Кощея.

Рыгнув, автомат замолчал.

— Все, типа, — смущенно пояснил он, когда молчание затянулось.

— Зачем ты мне все это рассказывал? Я хотел знать только, как выбраться отсюда в настоящий мир.

— Это я-то рассказывал? — искренне возмутился автомат. — Это ты мне нес пургу, а я терпеливо слушал. И по поводу так называемого «настоящего мира» — эмпирически доказано…

— А сейчас ударю, — честно предупредил я.