Дело № 113

— Все это я уплатил вполне добровольно, свободно, без всякого понуждения с ее стороны.

Партижан пожал плечами.

— Вы идете против очевидного факта, — сказал он. — Неужели вы станете отрицать, что ради этой девушки вы изменили даже свои привычки и перестали бывать у вашего патрона?

— Это не из-за нее, уверяю вас.

— Тогда почему же вы так сразу, вдруг, порвали отношения с домом, где, казалось, у вас был роман с молодой девушкой, рука которой вам была уже почти обещана? Мне рассказал об этом господин Фовель, да и сами вы писали об этом своему отцу…

— Я имею на это основания, о которых не могу сообщить, — отвечал Проспер дрожащим голосом.

— Значит, вас отстранила сама Мадлена? — продолжал следователь.

Проспер молчал. Он был, видимо, взволнован.

— Говорите же! — настаивал Партижан. — Должен вас предупредить, что именно эта подробность имеет очень серьезное значение в вашем процессе.

— Я буду молчать, даже если бы от этого погиб!

— Ну, берегитесь! С юстицией не шутят!

Партижан помолчал. Он ожидал ответа, но его не последовало.

— Вы упорствуете? — продолжал Партижан. — Отлично! По вашим словам, за последний год вы издержали пятьдесят тысяч франков. По нашим сведениям — семьдесят тысяч. Но возьмем вашу цифру. Ваши ресурсы пришли к концу, ваш кредит исчерпан, продолжать такую жизнь, какую вы вели, не на что. Что вы предполагали делать дальше?

— Я не думал об этом, — отвечал Проспер. — Я руководствовался правилом «живи, пока живется», а потом…

— А потом можно приняться и за кассу?

— Э, милостивый государь, — воскликнул Проспер. — Если бы я был виновен, разве бы я сейчас был здесь? Разве бы я вернулся снова к кассе? Я предпочел бы убежать…

Партижан усмехнулся.

— Поезд идет скоро, — отвечал он, — но телеграф действует еще быстрее. Бельгия под боком, а в Лондоне французского вора находят на пари за двадцать четыре часа. Америка — тоже плохое убежище. Вы для этого достаточно благоразумны. Вы остались в Париже и сказали себе: «Возвращусь-ка я лучше к кассе; а если я и попадусь, то, отсидев три или пять лет в тюрьме, все-таки по выходе буду богат». Очень многие люди, сударь, жертвовали пятью годами своей жизни из-за трехсот пятидесяти тысяч франков.

Проспер подумал, точно желая на это возражать.

— Господин следователь, — обратился он к Партижану. — Есть одна маленькая подробность, о которой я впопыхах забыл упомянуть. Она пришла мне сейчас на память и может послужить мне в защиту.

— Говорите.

— Деньги из банка принес мне артельщик, которого мы туда посылаем всегда. Мне было некогда, и я собирался уже уходить, когда он пришел с деньгами. Я уверен, отлично помню, что прятал деньги именно при нем. Ах, если бы он это заметил! Во всяком случае, я ушел из кассы раньше, чем он.

— Отлично, — сказал Партижан. — Мы его допросим. А теперь отправляйтесь в тюрьму, и предупреждаю вас: подумайте!

Проспера увели, а Партижан поехал в больницу, где лежал артельщик Антонин, так некстати сломавший себе ногу. Он тяжко страдал, но все-таки мог давать ответы. Партижан подсел к его кровати, а Сиго со своими бумагами поместился у маленького столика.

— Мой друг, — обратился следователь к Антонину, — чувствуете ли вы себя настолько хорошо, чтобы давать мне показания?

— Так точно, сударь.

— Это вы были посланы в банк за теми тремястами пятьюдесятью тысячами франков, которые после исчезли?

— Так точно.

— В котором часу вы вернулись?

— Довольно поздно. Было уже пять часов, когда я вернулся к себе в банкирскую контору.

— Не припомните ли вы, что сделал господин Бертоми, когда вы вручили ему деньги? Не старайтесь отвечать сразу, припомните хорошенько…

— Позвольте… Мне припоминается, что сначала он сосчитал деньги, потом разделил их на четыре пакета, затем положил в кассу, а потом… потом он запер кассу, и… да, да… я отлично это помню… он ушел!

— Вы это твердо помните? — спросил его судебный следователь.

— Твердо!.. Да я дам голову на отсечение!

Трудно было настаивать на более точном ответе, и Партижан счел возможным оставить больного в покое.

— Вот это так важно! — говорил он дорогой Сиго. — Это очень, очень ценное показание!

Глава VI

Номера «Архистратига» на набережной Сен-Мишель, куда скрылась госпожа Жипси, содержала мадам Александра, жена Фанферло. В тот момент, когда Партижан отправился в госпиталь, чтобы допросить Антонина, мадам Александра приготовляла для мужа суп и очень удивлялась, что его так долго нет. Вернулся он домой довольно поздно.

— Как ты сегодня запоздал! — воскликнула она, бросившись к нему навстречу.

— Утомился! — отвечал Фанферло. — Целый день играл на бильярде с Эваристом, лакеем Фовеля. Дал ему обыграть себя. Третьего дня я только познакомился с ним, а сегодня уже мы с ним большие приятели. Если бы теперь я захотел поступить к Фовелю на место Антонина, то мог бы рассчитывать на протекцию Эвариста.

— Как! Ты хочешь поступить в артельщики? Ты?…

— Да, если понадобится поближе все узнать у Фовеля и получше изучить всех, кто меня интересует.

— Разве лакей тебе ничего не сообщил?