Дело без трупа

— Да, необычный. Это такая редкость, когда преступник задумывается о будущем. Полагаю, что этим он обязан жене. Но я хотел бы получить улики против него. Он достаточно умён, чтобы понимать всё время, пока продавал кокаин, за счёт кого и чего он разбогател. Несчастные маленькие наркоманы, которые выбрасываются из этой жизни. Независимо от того, правильно это или нет, я убеждён, что продажа наркотиков — это и моральное преступление, и юридическое.

Я торопился вернуться к нашей проблеме и хотел знать, что намерен Стьют делать теперь. Одна из возможностей исчезла. На ком сосредоточиться сейчас?

— Какую линию изберёте вы теперь? — спросил я, пользуясь тем, что ему нравилось размышлять вслух в моём присутствии.

— Полагаю, — сказал он, — возвратиться к девушке. Пока нет даже слабых доказательств, что Роджерс вообще встречался с иностранцем. Кроме того, в отношении Смайт у него имелся прекрасный мотив. А в этой мешанине сам по себе мотив — это уже немало.

— Но я думал, что вы исключили девушку. Вы объяснили мне, почему она не самая удачная кандидатура.

— Знаю, знаю, — раздражённо перебил Стьют, — но что, чёрт возьми, прикажете делать в этом нелепом расследовании. Кстати, где Биф?

— Он сказал, что собирается лечь. Он плохо себя чувствует в море.

Стьют раздражённо продолжал:

— Я уже сыт по горло этим расследованием. А они там, в Ярде, скоро потеряют терпение.

— Но вы можете сказать, что никакого убийства не было, — предложил я.

— Хотелось бы! Но тогда почему этот парень совершил самоубийство? Человек типа Роджерса не глотает цианистый калий просто так. И если не было убийства, было насилие, а я не могу обнаружить даже его. Никакого выхода. У меня есть три возможности. Алиби Ферфакса может быть фальшивым, и тогда я смогу доказать его соучастие. Я смогу выйти из тупика, если жертвой окажется девушка. Или что-то может всплыть в связи с этим иностранцем.

— Вы не думаете, что в истории Бифа о брате Сойера что-то есть?

Стьют пожал плечами.

— Может и есть, — сказал он, — но если мы сейчас примемся отслеживать каждого мужа, который сбегает от невыносимой жены, то нам придётся задействовать всех полицейских в Великобритании. Однако я могу держать эту версию про запас. А теперь, — он обратился ко мне вполне вежливо, но с внутренней силой, которую я заметил в нём и раньше при разговоре с другими, — не будете возражать, если я обдумаю всё это в одиночестве?

Я покорно отправился на поиски Бифа, и нашёл его, оплакивающим свою судьбу в баре и держащим в руке виски с содовой.

— Я действительно плохо себя чувствую, — сказал он. — Надеюсь, больше у меня никогда не будет дела, вынуждающего ехать за границу. Разве вы не чувствуете себя как-то странно?

— Нисколько, — уверил я его. — Сейчас море довольно спокойно.

— Вы говорите, спокойно? Я называю его ужасным.

— Стьют не слишком-то весел, — сказал я, чтобы его подбодрить, — но дело там не в морской болезни. Он переживает по поводу расследования.

— Замечательный человек, — сказал Биф. — Ничего не упускает. Посмотрите, как он замечает все детали. Дотошный, знаете ли. Я и половины не вижу того, чего видит он. Обучение, однако.

— Немного отличается от любителей? — спросил я, довольный, что Биф понимает собственную ограниченность.

— Абсолютно другой. У него совершенно нет никаких дурацких теорий, которые так нравятся многим. Он же берёт факты и отталкивается от них.

— А вы нашли решение, Биф? — осторожно поинтересовался я.

Биф повернулся к бармену.

— Ещё виски, — сказал он.

— Нашли? — повторился я серьёзно, вглядываясь в его тёмно-красное лицо.

— Ну, — сознался он, — у меня есть нечто, что можно назвать началом некоей идеи. Только пока я не могу сказать ничего больше. Кроме того, полагаю, он сейчас тоже думает в этом направлении. Поэтому помалкивайте.

— Я не проболтаюсь. Но, думаю, что мне-то вы могли бы сказать.

— Дело ещё не дошло до того, чтобы о нём говорить, — парировал Биф.

Но нас прервали. Стьют быстро спустился и уже стоял между нами. Его обычно бесстрастное лицо выглядело более оживлённым, чем мне довелось видеть раньше.

— Пойдёмте на палубу, — сказал он, по-видимому нам обоим, но всё-таки скорее мне, чем Бифу, — мне хочется вам кое-что сказать.

Мы последовали за ним на палубу, но едва мы вышли на неё, как Биф извинился и поспешно спустился вновь.

— Похоже, я догадался, — сказал Стьют. — Полной уверенности нет, но можете послушать мои рассуждения.

Я кивнул, и заметил про себя, что за последнее время Стьют стал гораздо более человечным.

— Помните, когда мы рассуждали об этой девушке Смайт, — сказал он, — мы упёрлись, казалось бы, в непреодолимый барьер. У него не было времени убивать её после того, как его с ней заметил Медоус, и до того, как его видели без неё в пабе Сойера. Или если у него было время, то не было места. Мы отбросили мысль, что человеком в белом плаще был кто-то, играющий роль Смайт, и мы посчитали маловероятным, что она стала бы ждать в Брэксхэме, чтобы её убили позже вечером. Именно это, более или менее, было нашими возражениями против того, что жертвой была девушка.

— Так.