Дело без трупа

Следующие несколько минут для меня оказались очень богаты впечатлениями. Возможно, я немного переигрывал. Теперь, когда я всё это вспоминаю, пожалуй, моё возбуждение заставило меня немного переусердствовать. Но я хотел быть убедительным. Знаете, не очень-то легко заставить себя звучать убедительно, когда вы обвиняете пожилого и известного сапожника в том, что он украл у вас 100 фунтов, и при этом отлично знаете, что у вас такой суммы никогда не было. Я побежал через зал и, как впоследствии понял, забыл даже правильно строить фразы.

— Держите! Он! Вот!— кричал я.

Несколько пассажиров повернулись ко мне, и я был рад заметить, что двое полицейских, которые о чём-то разговаривали между собой, одновременно бросая профессиональные взгляды на проходящих людей, повернулись в мою сторону.

— Остановите его! — продолжал кричать я.

Теперь один из полицейских медленно направился в мою сторону.

— В чём дело? — спросил он.

Я указал на тощую спину старого Роджерса, который, казалось, совершенно не обращал внимание на крики позади него.

— Тот человек! — сказал я. — Он — вор. Я хочу выдвинуть против него обвинение!

Только в этот момент сапожник повернулся к нам. Он увидел, что я указываю на него, и остановился. Но он был на расстоянии в десять ярдов и, когда я снизил голос, обращаясь к полицейскому, он не мог меня слышать.

— Он украл у меня сто фунтов, сегодня, в банкнотах достоинством один фунт стерлингов. Я узнал, что он поехал в Кройдон и последовал за ним сюда.

— Ага! — уклончиво сказал полицейский.

Мы пошли по направлению к старому Роджерсу, который выглядел ошеломлённо и даже вызывал жалость своим чемоданом, всё ещё находящемся в его руках. Когда мы подошли к нему, он заговорил первым.

— Да ведь это мистер Таунсенд, и в чём же дело? — спросил он, наивно уставившись на меня.

Обращаясь к полицейскому, я чувствовал себя довольно гнусно.

— Меня зовут Стюарт Таунсенд, — сказал я, — я остановился в Брэксхэме, где у этого человека имеется магазин…

Констебль перебил меня.

— Прежде, чем мы двинемся дальше, — сказал он старому Роджерсу, — я хотел бы узнать ваше имя.

— Роджерс, — ответил тот.

— Мистер Роджерс, какие деньги у вас имеются при себе?

— Я не понимаю, как это касается вас, — сказал старый Роджерс. Он говорил без какого-либо негодования, а просто озадаченным тоном, как если бы ему действительно хотелось знать.

— Ну, тут произошла некая путаница, — получил он в ответ, — и если бы вы мне сказали, это упростило бы очень многое.

— Ну я… у меня есть несколько банкнот. Я действительно не знаю, сколько.

— Не возражаете, если мы взглянем на них?

На мгновение я подумал, что он откажется. Он поглядел сначала на меня, затем на полицейского.

— Можете посмотреть, — сказал он и, сунув руку во внутренний карман, достал толстую пачку.

Полицейский повернулся ко мне.

— Ваши? — спросил он.

— Очень похожи, — хватило мне ума сказать. — У меня сегодня в отеле был пакет со ста фунтами в спальне. В три часа я пошёл наверх и обнаружил этого человека, выходящего из комнаты. Я посмотрел в ящике стола, где их держал, и обнаружил пропажу. Я достаточно уверен, чтобы выдвинуть обвинение.

— Уверены?

— Абсолютно.

— Очень хорошо. — Он повернулся к старому Роджерсу. — Мне придётся вас арестовать, — сказал он.

После моего нелепого обвинения старик не произнёс ни слова. И, к моему удивлению, он ничего не сказал и теперь. Он уставился на меня с выражением, которое мне трудно описать. Но удивления в нём не было. Казалось, он пытался мысленно подобрать для меня подходящий эпитет.

Полицейский на мгновение отвернулся к своему коллеге, и я умудрился приблизиться к несчастному сапожнику. Я не мог позволить ему испытывать ко мне те чувства, которые он явно испытывал.

— Всё в порядке, — прошептал я. — Биф говорит, что всё будет в порядке. Он утверждает, что это —  вопрос человеческой жизни.

Он больше не смотрел на меня, но пронзительным и сердитым голосом начал спорить с полицией. Казалось, моё краткое предложение вместо того, чтобы его успокоить, произвело совершенно противоположный эффект. Он бушевал. Это сфабрикованное обвинение, сказал он. Я — жулик. Он же — уже в течение многих лет почтенный торговец, который отправился в заслуженного отпуск. Стыдно, что его задерживают, да ещё таким способом. Полицейский и я ответят за это.

Никогда не испытывал я большей благодарности к полиции за её лаконичное упрямство. Констебль объявил, что арестует старого Роджерса, и арестовал. Фактически, казалось, что негодование старика лишь добавило констеблю уверенности.

— Пройдёмте, — холодно сказал он, и я увидел, как старого Роджерса увели.

Биф ждал меня, находясь в состоянии полного удовлетворения, смешанного с некоторой долей волнения.

— Браво! Замечательно сыграно! — сказал он, хлопнув меня по спине, как мне показалось, несколько сильнее, чем требовалось. — Вам бы актёром быть! Как вы за ним бежали! Никогда не забуду. — Он ухмыльнулся. — И обвинили по полному разряду. Я чуть не лопнул от смеха, когда увидел, как его повели!