Эта похвала от сержанта Бифа была бы более приятной, если бы он был драматическим критиком, а не полицейским. Я же чувствовал, что совершил очень сомнительный поступок, который мог втянуть меня в бездну проблем.
— Спасибо, — холодно сказал я. — А теперь, думаю, за вами объяснения.
— Хорошо-хорошо. Вы получите все объяснения, какие только захотите. И
— Лучше бы его не было, — сказал я с чувством.
— Нет-нет, вы не должны так думать. Особенно, когда узнаете всю правду. И нельзя заставлять вас больше ждать. Мы едем в Скотланд-Ярд. Я собираюсь представить свой отчёт. Я только что позвонил инспектору Стьюту, и он ждёт нас.
— Это хорошо, — сказал я, но без особого энтузиазма, а тем временем мы уже садились в наше такси. И скоро мы мчались назад в город.
ГЛАВА XXXI
— Так, а теперь, — сказал Биф, когда мы сидели в кабинете инспектора Стьюта в Скотланд-Ярде, — я хотел бы закрыть это дело. Я не большой мастер рассказывать как и что, но приложу все усилия и постараюсь управиться с рассказом как можно быстрее. — Он сверился с большими серебряными часами. — Там один парень, проездом через Брэксхэм, — так вечерами, говорят, он всегда играет в дартс в «Руках каменщика», недалеко от Грэй-Инн-роуд, и мне хотелось бы увидеть его до закрытия.
— Должен ли я понимать, — нетерпеливо перебил его Стьют, — что вы действительно считаете, что раскрыли дело?
— Вот именно, сэр.
— Вы знаете, кто был убит?
— Да. Знаю, кто был убит.
— Тогда, где труп?
— Захоронен, сэр.
— О боже. Вы…?
— Разрешите мне начать с самого начала. Иначе мы никогда не закончим. Я попытаюсь показать, как это до меня дошло.
— Очень хорошо, — согласился Стьют, не в силах скрыть интерес.
— Конечно, сэр, со всеми преимуществами, которыми вы, джентльмены, обладаете в настоящее время перед нами, — а Бог свидетель, так оно и есть с этими новыми методами — в таких случаях, как этот, остаётся лишь одно, в чём мы, в своём районе, сильнее. Я имею в виду, вы понимаете их сик… сик…
— Психологию? — шепнул я.
— Вот именно. Вы понимает всё этакое, а мы знаем их характер. И это здорово помогает, как вы увидите. Самая первая вещь, о которой я подумал в этом случае, — это почему молодой Роджерс совершил такое самоубийство?
— Очень глубокая мысль, Биф.
— Спасибо, сэр. Я имею в виду, что он не из тех, кто стал бы задолго планировать. Я хорошо его знаю. Он всегда был немного с сумасшедчинкой, всегда был рад отколоть какой-нибудь неожиданный фортель. Но чтобы он заранее запланировал, да ещё собственную смерть? Очень хорошо, но тогда как он достал яд?
— А вам не приходило в голову, что у человека, который в течение многих лет провёз в страну массу кокаина, будут средства, чтобы раздобыть несколько зёрен цианистого калия?
— Да, конечно, приходило, — ответил Биф. — Возможности у него были, не спорю. Но для чего яд мог бы ему понадобиться? Заработать на ввозе его в страну он не мог, потому что он достаточно дешёв здесь. И если раньше у него никогда не возникала идея самоубийства, почему он должен был напрягаться и вести яд из-за границы?
— Поскольку убийство было совершено ножом, я не
— Через минуту увидите, — спокойно заверил его Биф. — Следующая вещь, которая заставила меня задуматься, — это комбинезон, о котором я вам говорил и который висел в комнате молодого Роджерса. Его тётка сказала, что дядя купил комбинезон для Алана, но все они смеялись, потому что размер оказался слишком мал. Я не мог этого понять. Они были осторожными людьми, эти Роджерсы, не скрягами, но осторожными в отношении денег. Как мог дядя сделать подобную ошибку при покупке комбинезона? Он
— Я мог бы дать вам полдюжины объяснений. Продавец в магазине, где он купил его, мог завернуть неправильный комбинезон.
— Согласен, — великодушно кивнул Биф. — Согласен. Я ещё не привожу вам доказательств, сэр. Я говорю только о том, что подтолкнуло меня к решению.
Понимаете, мне всегда говорили, что, когда в деле есть некий непонятный факт, вы должны ещё и ещё раз прокручивать его в уме до тех пор, пока
Стьют вздохнул, но ничего не сказал.