Дело бога Плутоса

– Вы профессор лингвистики? – усмехнулась она. – Или бродячий философ, искатель метафизических смыслов в случайных совпадениях звуков? У вас своеобразный выговор. Откуда вы?

– Из России, – сдержанно отвечал Загорский.

О, русские медведи! Их тут полно. Имеется в виду – русских полно, а не медведей. А как зовут экзотического русского гостя?

– Князь Загорский.

Князь? Глаза ее блеснули. Он ведь настоящий князь, а не такой, как эти румынские аристократы, которых не отличишь от цыган? Говорят, у них там даже княгини сидят на перекрестках и гадают прохожим по руке.

Нестор Васильевич слегка поморщился. Это все глупости и выдумки праздных кумушек. Конечно, жизнь складывается по-разному, но он может заверить, что в Румынии нет княгинь, которые гадают кому попало по линиям руки.

– Простите, – сказала она, – простите за такую вольность. Смешение вин дает очень странный эффект. Итак, вы русский, и вы князь. А ваш желтолицый друг, вероятно, татарин? Хотя с виду он похож на китайца.

– Он и есть китаец.

– Как это забавно, – проговорила Моник, облокотившись на стол и широко открытыми глазами глядя на Загорского. – Это очень и очень забавно.

Неожиданно она покачнулась.

– Похоже, барышне нехорошо, – озабоченно заметил Ганцзалин по-русски. – Может быть, отвести ее домой?

– Ничего страшного, – холодно отвечал действительный статский советник. – Морской воздух приведет ее в чувство.

Ганцзалин поглядел на хозяина с легким удивлением: он что же, хочет вести ее на набережную?

– Не на набережную, – отвечал Загорский, – а прямиком в море. Уверен, там она станет разговорчивее. А ты пока отправляйся в номер и будь наготове. Ты в любой миг можешь мне понадобится, так что ни в коем случае не засыпай. Ты слышишь меня?

– Само собой, – сказал помощник, подавляя зевоту. – Я вообще не хочу спать. Я свеж, как только что испеченный круассан.

Глава третья Покойник никого не укусит

На Монако спустилась бархатная южная ночь, воздух был таким теплым, что совершенно сгустился и стал почти осязаем: казалось, будто гуляющие незаметно для себя вступили в нагретую за день воду. В темном заливе, на фоне ярко освещенных береговых террас, плавали лодки с парочками, казалось, что залив просто кишит ими, как минестроне фасолью. Лодки были разных размеров и видов: были тут лодки в форме колокола, в форме пирожного и даже в форме цветочных корзин. Парочкам в лодках хорошо был виден берег, но их с берега никто не мог различить, и это побуждало к разным невинным шалостям или даже настоящим безумствам.

В одной из лодок, имеющей форму цветочной корзины, сидели сейчас Загорский и мадемуазель Жамэ.

– Боже мой, как прекрасно, – говорила Моник, глядя на берег, – как это все замечательно. Скажите, что вы такое сделали со мной? Вы настоящий кудесник! Я чувствовала себя совсем нехорошо и тут словно родилась заново.

– Это китайский массаж, называется он аньмó, – голос Нестора Васильевича звучал бесстрастно, черт его лица в темноте было не разобрать.

– Этому… аньмо научил вас ваш помощник Ганцзалин? – на смутно белеющем лице Моник чернели широко открытые темные глаза.

Загорский засмеялся. Нет, этому искусству он учился у другого человека, впрочем, тоже китайца. Это очень полезная вещь. Бывает, что лекарств не достать или они не слишком эффективны, и тут на помощь приходит аньмо.

– Я слышала, что у китайцев очень странная медицина, – похоже, хмель с барышни еще не сошел. – Они тыкают в человека иголками, веря, что это может вылечить болезнь.

– Вера тут не при чем, – отвечал Загорский. – Это отдельная, весьма действенная, но сложная и небезопасная техника. Называется она иглоукалыванием или, по-китайски, чжэншý. Но тут нужна высокая квалификация: китайские врачи обычно учатся не менее десяти лет. У них даже есть такая поговорка – ставя иголки, входишь в клетку с тигром.

Моник испугалась: но как же она? С ней не случится ничего плохого? Загорский поспешил ее успокоить. Ее случай гораздо проще, к тому же использовал он совсем другой вид массажа. Так что беспокоиться не о чем, все будет хорошо.

Нестор Васильевич отпустил весла, и лодка медленно дрейфовала в сторону открытого моря. Спустя пару минут шум веселых компаний стал тише, они сидели, внимая плеску моря и крикам чаек, казавшимся особенно пронзительными и жалобными в темноте, словно то были не чайки, а неприкаянные души проигравшихся в казино, которых не могли принять ни земля, ни море, ни, подавно, небеса.

Некоторое время они молчали, слушая плеск волн. Потом Загорский спросил.

– Как вы оказались в Монте-Карло?

Хотя воздух после теплого дня еще не остыл, Моник зябко передернула плечами.

– Вы так спрашиваете, как будто Монте-Карло – не средоточие роскошной жизни, а какая-то преисподняя.

– На этот счет мнения расходятся, – улыбнулся действительный статский советник. – Однако, пожалуй, я уточню свой вопрос. Как и зачем вы оказались в Монте-Карло?

Она невесело засмеялась.