Дело чести

Нимиц почуствовал со своего насеста у окона, как эта мысль мелькнула в ее голове, и она почуствовала эхо его горя которое пронеслось через каждый клан древестных котов Сфинкса. Хонор теперь знала, что решение Нимица и Саманты, переместить свою собственную семью на Грейсон был частью целенаправленного, фундаментального изменения в мышлении древестных котов. Она подозревала, что Саманта играла большую роль в проталкивании, этого изменения, чем она готова признаться двуногим, он это, очевидно, была реакцией на понимание 'кошек' опасности человеческого оружия.

Всеже то понимание было близко к просто интеллектуальному, поскольку древестные коты, всетаки прибыли. Это была мера предосторожности против угрозы, которую они теоретически могли бы представить себе, но подавляющее большинство из них никогда не ожидало, что это произойдет.

Теперь это изменилось.

Честно говоря, Хонор бы не обвинила котов, если бы они решили, что, то что случилось с Кланом Черной Горы является доказательством того что их предки были правы, не надо иметь ничего общего с людьми. Если бы они обвиняли собственных людей что они позволяют таким вещам происходить, в войне до которой древесным котам нет дела и отказались от любых будущих отношений с ними.

Они не сделали этого. Возможно, именно потому, что они были, до некоторой степени, похожи на людей. Или возможно, потому что они не были — потому что они были такими простыми, прямыми, без неизменной способности человечества искать кого-то под рукой, чтобы обвинить в своих бедствиях. Независимо от причины, их ответом было не просто горе, не просто шок, а гнев. Гнев направленый не на своих собственных двуногих, а на тех, кто был ответственным на самом деле. Холодный, целенаправленный, смертельный гнев. хонор всегда знала, гораздо лучше, чем все остальное человечество, насколько опасн могло быть гнев одного древестного кота. Теперь горькая ярость всего вида была направлена в одном направлении, и если некоторые люди, возможно, думали что горстка маленьких, пушистыех, кремневех древесных котов не может представлять серьезной угрозы для тех, кто командовал супердредноутами, что это смешно, Хонор Александр-Харрингтон так не думала. Может быть, это потому, что в ней было слишком много от "кота", подумала она. Она знала, без вопросов и сомнений, в каком направлении направлен ее собственный гнев, она понимала древесных котов очень хорошо.

Она устроила себе умственную встряску. Она блуждала по темным и опасным проселочным дорогам в своих собственных мыслях за прошлые несколько дней. Она была не одинока в этом — она знала, это прекрасно, — но заставила себя отступить от холодного железа ее собственной ледяной ненависти от дистиллированной сущности ее мстительной ярости, и сконцентрироваться еще раз на более естественном шторме, приближающемся через залив Джейсона.

Прибой будет выше укладки дамбы находящийся рядом с пристанью для яхт, где ее шлюп Трафальгар был в настоящее время пришвартован, подумала она через минуту, и сделал для себя заметку, чтобы кто ни будь проверил безопасность судна. Ей следовало сделать это самой, но не было никакой возможности, ни времени на это, даже если предположить что Спенсер или любой из ее других телеохранителей были бы готовы выпустить ее из дома достаточно надолго, чтобы позаботиться об этом.

Эта мысль просочилась даже через золу и пепел ее гнева и дернула уголки ее рта в искушении улыбнуться. Спенсер не был рад ее решению выйти на Трафальгаре сразу после того как она закончила брифинги сглазу на глаз с Елизаветой в Королевском Дворце. Он попытался настоять, чтобы она взяла ссобой по крайней мере одного из своих телохранителей, но она категорически отказалась. Она не была в состоянии препятствовать тому, чтобы он летал над ней с прикрытием не меньшем чем из трех истребителей, в специально оборудованном воздушном автомобиле с радаром в режиме ожидания, но по крайней мере она была в состоянии держать его достаточно высоко, выше нее, чтобы найти тень одиночества, в котором она и Нимиц так ужасно нуждались.

Погода в тот день тоже была ветреная, но залив выглядел не столь энергичным как сегодня, она слишком давно не чуствовала запах соленой воды и брызги на лице. Но знакомые движения Трафальгара, удар штурвала по рукам, звук шлюзования воды когда шлюп резко накренился, и обдал ее мчащейся белой пеной, в то время как морские птицы печально кричали наверху, повторно соединили ее с морем. А так же и с жизнью. Гибели ее семьи, Миранды и Фаррэгута, и Эндрю, не ушли не оставив ей шрамы, так же, как ничто за исключением мести никогда не сможет уменьшить ее ярость. Она знала, это. Но в ее душе были шрамы и раньше, и она выжила. Она выживет и на этот раз, она поймет что месть, шрамы и возмездие не были единственными вещами во вселенной. Пахнущий йодом ветер, потереный конец канат побитый в его силой, раскачивающаяся палуба, и песни ветра разрезаемого мачтой, останавливаясь и напевая пронеслась через нее, как волна жизни.