Дело чести

Бородатый силуэт Рустема вдруг расплылся и утратил первоначальные очертания. Горячий комок подкатил к горлу, рвался наружу, желая оформиться в душераздирающий вопль отчаяния. Господи, за что?! Неужели я такая конченая сволочь, что нет мне пощады? Это же конец… В течение того времени, что я пребывал на положении раба, у меня имелась твердая уверенность в том, что когда-нибудь ловкий полковник с командой вытащат вашего покорного слугу из этой передряги. Сейчас эта уверенность улетучилась – вместе с надеждой на восстановление прежнего статуса. Каким образом Зелимхан вышел на полковника с командой – это уже второстепенные детали. Я остался один-одинешенек на этом свете, ждать помощи и зашиты было неоткуда…

– Говори, Иван, говори – время идет! – вплыл в мое сознание недовольный голос Рустема.

– Ты чего замолчал, Олежка?! – надрывалась на том конце провода тетя Маша. – У вас там что – помехи?

– Да, у нас тут помехи… такие помехи – ужас… – машинально ответил я и совершенно бездумно пробормотал:

– Помогите мне, тетя Маша…

– Чего-чего? – после продолжительной паузы переспросила домохозяйка. – Как ты сказал?

Встрепенувшись, я взял себя в руки. Жив – и ладно, радоваться должен, что не застали врасплох «братовья» от Зелимхана и не сгорел дотла вместе с остальными «агентами». Молол, здоров, все умеешь – крутись! Вон, бабка недоумевает – ей и на ум не могло прийти, что она, старая перечница, может чем-то помочь такому типу, как я.

– Да так – кое-что разузнать надо, – поправился я, покосившись на недоуменно нахмурившегося Рустема – в голову вдруг заскочила шальная мыслишка чрезвычайно авантюрного свойства. – Вы вот что – позвоните дочери в Москву, пусть узнает номера американского посольства. Я приеду, оплачу переговоры – вы не сомневайтесь!

– Зачем тебе номера посольства? – искренне удивилась тетя Маша. – Ты че теперь – иностранных жуликов ловишь?

– Это производственный секрет. Но номера нужны – кровь из носу. Сделаете, буду платить в два раза больше за работу, чем раньше. Идет?

– Ладно, я позвоню, – пообещала тетя Маша и засомневалась:

– Только не знаю – дадут там номера, или как? Это же секретное дело, тут можно так попасть!

– Да вы не беспокойтесь, дадут, – обнадежил я. – У нас сейчас демократия, КГБ нету – это я вам компетентно заявляю. Пообщайтесь утречком с дочкой, запишите номера, а я завтра перезвоню – в обед где-нибудь. Ориентировочно с двенадцати до двух пополудни будьте на телефоне. На моем телефоне. Идет?

– Хорошо, – согласилась тетя Маша. – Я попробую… До двенадцати следующего дня я сидел в глубоком погребе, будучи заперт снаружи на огромный замок и окольцован наручниками. Погреб располагался в глухом сарае, приткнувшемся в дальнем углу огромного двора, дверь которого в свою очередь также запиралась на внушительный замок. Баловать разносолами меня не сочли нужным – из всех благ цивилизации удостоили лишь восьмисотграммовой фляжкой с водой и куском лепешки.

Перед тем как убыть с Лейлой на пастбище, Рустем довольно недвусмысленно намекнул, что его не удовлетворили предварительные итоги моих телефонных переговоров и туманная перспектива обрести гипотетического «спонсора» вне пределов Российской Федерации.

– Я этим подвалом практически не пользуюсь, Иван, – простецки сообщил хозяин дома, вытягивая наружу лестницу и закрывая за мной тяжелую металлическую крышку, обитую снаружи войлоком. – У меня эта дыра как раз для таких случаев. Если завтра не будет конкретного результата, я снова засуну тебя сюда и… забуду, что ты вообще есть на свете.

– То есть я умру от голода? – удрученно поинтересовался я, глядя снизу вверх на симпатичный профиль Рустема.

– Ты к утру поймешь, отчего умрешь, – ласково продекламировал мой повелитель, одарил меня на прощание загадочной улыбкой и перекрыл доступ к внешнему миру.