Дело чести

Но болезни донимали его. В 1805 году он попросил отставки и паспорт для отъезда за границу, в Яссы, к родственникам жены. В том же году Куцинский навсегда уехал из России.

Где успокоилась душа измаильского героя отца Трофима? Неведомо, земля какого государства приняла его останки, как и неведомо место захоронения тысяч и тысяч воинов, положивших жизни при штурме крепости Измаил.

Осенью 1811 года группа казаков возвращалась домой после войны с турками. Путь их пролегал через Бессарабию. Стояла тёплая, солнечная погода. Казаки ехали по сухой Буджакской степи и наслаждались тишиной и спокойствием окрестностей. Неподалёку от большого села Татар-Бунар они заметили фигуру, одиноко стоявшую на обочине дороги. Это был старик с бородой, одетый в старого кроя мундир. Из-под засаленной треуголки торчали седые волосы. Живые глаза пытливо всматривались в проезжающих. Он ничего не сказал, только отдал честь. Когда всадники проехали, один из казаков сказал другому:

— Ты заметил медаль на его груди?

— Нет. Я заметил лишь крестик на ленточке.

— Это медаль «За взятие Измаила». Их давали только офицерским чинам. Я знаю, потому что такая же у нашего полковника. Он ей очень дорожит.

— Как же она оказалась у старика?

— Многие из здешних принимали участие во взятии Измаила как добровольцы. Их называли арнаутами. Возможно он был в полковом управлении или командовал отрядом.

— Неисповедимы пути господни, — философски отметил второй казак.

Миллионы людей много сотен лет говорили эти слова. И у каждого была своя судьба.

Скачи к своей славе, герой!

Он родился в дворянской, семье, когда могилевские земли еще входили в состав Речи Посполитой, начал службу в польской армии, потом перешел в русскую с чином секунд- майора[17] Белорусских шляхетских хоругвей. О дальнейшей удивительной судьбе Ефима Игнатьевича Чаплица — этот рассказ.

— Доставите письмо Суворову, господин майор, — сказал Потёмкин. — В нём — мой ультиматум сераскиру[18] крепости Измаил. Так что будьте внимательны и осторожны в дороге. Отправляйтесь немедленно.

Молодой, стройный офицер взял пакет и отдал честь. У него было худощавое лицо с высоким лбом, тонкий, длинноватый нос и светлые усики. Заметив небольшое колебание курьера, главнокомандующий спросил:

— В чём дело?

— Дозвольте присутствовать при баталии, ваша светлость. Карие глаза молодого человека смотрели умоляюще. Князь встал из-за стола, подошёл к офицеру и уставился на него своим единственным глазом. Он был на полголовы выше подчинённого и поэтому смотрел сверху вниз.

— Я зачем тебя вытащил с твоей Могилёвщины, шляхтич?

Потёмкин нарочито вытянул губы, когда произносил букву «в», имитируя белорусское произношение. Получилось «Могилёувщины».

После первого раздела Польши Екатерина Вторая подарила своему фавориту земли во вновь образованной Могилёвской губернии. Там и приметил князь смышлёного, расторопного секунд-майора Чаплица, служившего в Белорусских шляхетских хоругвях. Он забрал его к себе в штаб и не пожалел. Офицер был умён, надёжен и с рвением выполнял поручения.

— Я взял тебя для службы в моём штабе, а ты всё норовишь в армию удрать, — продолжал Потёмкин. — Подумай, там — холод, грязь, сон урывками, еда не вовремя, болезни всякие. Могут ранить или, не дай господи, убить. А здесь, под боком у Светлейшего, тепло и уютно. И орден можно со временем получить. Некоторые рвутся сюда, да попасть не могут. Мне ведь толковые офицеры нужны, а не бездари.

Чаплиц молчал, но голову не опустил и взгляда не отвёл.

— Ладно, — вдруг снизошёл главнокомандующий, — вижу, рвёшься ты в дело. Отпускаю тебя, но после штурма — сразу ко мне.

— Так точно, ваша светлость, — радостно выпалил юноша.

— Подожди-ка, я набросаю пару слов Александру Васильевичу, а то ведь он может тебя и не принять, назад отправит.

Князь, не присаживаясь, написал записку и отдал её офицеру.

— Ну вот теперь всё. Иди с богом, майор.

Чаплиц, прибыл к Измаилу за два дня до штурма. Суворов при нём прочитал письмо Потёмкина.

— Хорошо, — сказал он, — сегодня же парламентёр доставит ультиматум в крепость. А вы, офицер, свободны.

Молодой человек молча протянул ему записку. Генерал не удивился.

— Так вы хотите участвовать в штурме?

— Буду счастлив, ваше превосходительство.

— Мне кажется, я вас где-то встречал, майор?

— Так точно, при Очакове. Я там был при штабе Светлейшего князя.

— Вы — из кавалерии? — Суворов указал на саблю, висящую на левом боку офицера.

— Так точно.

— Кавалерия у нас в резерве. Пехота пойдёт на приступ. А как откроют ворота, то для всех найдётся работа. Так что будете пока у меня при штабе.