Дело Дантона. Сценическая хроника.

В дверях расходятся с Бийо и Вадье. Обмениваются взглядами, без приветствий. Уходят.

ВАДЬЕ (вполголоса). Этого фаршированного палтуса пора поскорее выпотрошить.

БИЙО. Значит, они его послушались. Мы можем подождать тут.

ВАДЬЕ (чувствительный, как мимоза, в вопросах самолюбия). Ты что, тоже уже жалеешь Дантона, как я погляжу?

БИЙО. Я жалею Францию. Шутить шутки на тему столь ужасной дилеммы – просто низость.

Вадье весь краснеет, как индюк, но возвращение самоназначенных делегатов пресекает вспыхнувшую было ссору.

РОБЕСПЬЕР (устало садится с удовлетворенным видом). Уф! Ну, дело, кажется, улажено. А, вы тоже пришли?

ВАДЬЕ. В качестве резерва.

БИЙО. Как они, сопротивлялись?

РОБЕСПЬЕР. Ничуть. Они старались не лишиться чувств. Бурдон объявил, что, декретируя арест их главного агента, Конвент выразил Комитетам глубочайшее почтение. Уф! Ну, господа, давайте вернемся. (Встает.)

СЕН-ЖЮСТ. Сейчас. Робеспьер, давай не будем тратить времени в Комитете. Ты убедился теперь, что Дантон и не думает складывать оружие…

БИЙО. Ну и?..

РОБЕСПЬЕР (смотрит на носок своего правого башмака). Господа, я согласен на роковую крайность, если признаю таковую. Для начала я попытаюсь перетянуть Дантона и Демулена на сторону правительства. У меня есть основания полагать, что это мне удастся – если Дантон осознает свое положение.

ВАДЬЕ. Ты хочешь вступить в переговоры с этим предателем?!

РОБЕСПЬЕР. Барер, этот прирожденный посредник, устроит мне встречу.

БИЙО. Чтобы ты, Робеспьер, выпрашивал аудиенцию у Дантона?!

СЕН-ЖЮСТ. Умолял его подать тебе руку!..

РОБЕСПЬЕР (направляется к дверям; непринужденно). Ах, друзья мои, что такое унижение, когда речь о государстве? (Весело рассмеявшись.) Я брошусь к его ногам, если потребуется!

КАРТИНА 3

Café de Foy, chambre séparée[31]. Накрытый стол. Дантон в вечернем костюме. Камилл Демулен, Бурдон, Делакруа.

КАМИЛЛ. Жорж, что с тобой? Успокойся!

ДАНТОН (игнорирует его, однако принимает совет к сведению, высокомерно). Мы будем в безопасности, Лакруа?

ДЕЛАКРУА (скривив половину рта в неприятной ухмылке). Там сторожит хозяин… (Указав на главный вход.) Тут я сам. (На заднюю дверь в обоях.) Сквозь стены ничего не слышно.

ДАНТОН. Хорошо. (Смотрит на часы.) Без трех восемь… (Снова принимается расхаживать.)

КАМИЛЛ. Знаешь, Жорж… я на тебя в обиде. Подумай только: Неподкупный попросил – смиренно попросил Дантона об аудиенции! Нужно было прийти в половине девятого, можно даже в шлафроке, вместо того чтобы вырядиться и ждать, – пусть бы по крайней мере почувствовал, что ты оказываешь ему милость!

ДЕЛАКРУА (все еще улыбается, блаженно закинув голову). С другой стороны… давно пора было смилостивиться, а, Дантон?

ДАНТОН (снова смотрит на часы; яростно). Выметайтесь! Уже восемь! Камилл, ты – сразу домой!

КАМИЛЛ. Сжалься, Жорж, не порти мне удовольствия! Жорж, я должен быть свидетелем его унижения! А знаешь, воспользуйся-ка этим сполна, Дантон! Помни: он хотел вытереть о нас ноги! Дантон, отплати ему! Скрути его, знаешь, вот так!

ДАНТОН. Идиот. Ты, Бурдон, тоже домой.

БУРДОН (преспокойно). Нет. Я должен своими ушами удостовериться, как обстоят дела, чтобы знать, как себя вести в Конвенте.

ДАНТОН. Ты будешь вести себя так, как я тебе скажу, а подслушивать не смей!

БУРДОН (встает). Те времена прошли.

Все исчезают через заднюю дверь.

РОБЕСПЬЕР (входит tiré à quatre épingles[32], даже помолодевший. Крепко пожимает врагу руку, с наигранной сердечностью светского человека). Добрый вечер. Я заставил себя ждать? Мне очень жаль. (Садится.)

ДАНТОН (тоже садится, насторожен, знает за собой недостаток хороших манер). Отчего вы не позволили мне пригласить вас на обед? Вы, должно быть, придерживаетесь диеты?

РОБЕСПЬЕР (с искренним, словно бы юношеским смехом). Боже сохрани! Заработать диабет или язву желудка еще успеется.

ДАНТОН (озадачен, все больше мрачнеет). Стало быть, вы опасаетесь яда.