Дело Фергюсона. Финт

Мой скептицизм все больше рассеивался. Эти сведения увязывались с тем, что было известно. Разрыв между Гейнсом и Бродменом объяснял, почему Бродмен донес о кольце Эллы Баркер в полицию.

- А что Гэс убил Бродмена, Секундина не отрицает?

- Наоборот. По её словам, Гэса послали разделаться с Бродменом. Гейнс велел ему прихлопнуть старика и забрать вещи у него из подвала. Но у Гэса не хватило духа. Он никогда еще никого не убивал. Бродмена он раза два стукнул и сбежал. Она видела его сразу же после этого, и ему стыдно было, что он струсил. Слышите - стыдно! Такого она сочинить не могла.

- А если сочинил сам Гэс?

- Он? Так он же был тупица, каких мало.

- Но он мог просто не разобраться в том, что произошло. Не сообразил, что нанес Бродмену смертельный удар.

- А вы уверены, что Бродмена не задушили?

- Я ни в чем не уверен! А почему вы спрашиваете?

- Секундина так думает.

- Что его задушил Гранада?

- Имена никакие не назывались, - сказал Тони. Трусом он не был, но в голосе у него звучал страх. - Мистер Гуннарсон, как мне поступить? С той минуты, как она мне все это выложила, я себе места не нахожу. Мне такое дело не по зубам.

- Я поговорю с ней. Где она живет?

- За железной дорогой. - Он продиктовал мне адрес.

Тони выбрался из машины и посмотрел на небо. В бездонной глубине реактивный самолет чертил двойной белый след, волоча по нему грохочущий груз оглушительных звуков. Телефон Фергюсона зазвонил, словно в знак протеста.

Я кинулся к черному ходу. Падилья опередил меня и преградил мне дорогу.

- Что это вы?

Он ответил негромко:

- Это его дело, мистер Гуннарсон. Не мешайте ему поступать по-своему.

- А по-вашему, он для этого годится?

- Не меньше любого другого.

Падилья скользнул ладонью по изуродованному уху и заслонил лицо растопыренными пальцами. Из глубины дома доносился невнятный голос Фергюсона, внезапно сорвавшийся на крик:

- Холли! Это ты, Холли?

- Господи, он разговаривает с ней, - пробормотал Падилья.

Он забыл о своем намерении не пускать меня в дом, и мы вместе вбежали туда. Фергюсон встретил нас в коридоре. Задубевшую кожу его лица морщинила радостная улыбка.

- Я разговаривал с ней. Она жива, здорова и сегодня же вернется домой.

- Значит, её все-таки не похитили? - спросил я.

- Похитили, она у них в руках. - Казалось, он считал это мелочью. - Но обходятся с ней хорошо. Она мне сама сказала.

- А вы уверены, что говорили со своей женой?

- Абсолютно. Ошибиться в её голосе я не мог.

- Звонили по местному телефону?

- Да, насколько я мог судить.

- А с кем еще вы говорили? - спросил Падилья.

- С мужчиной. Одним из её похитителей. Голос был незнакомый. Но какое это имеет значение? Они её отпускают!

- Без выкупа?

Он посмотрел на меня не слишком ласково. Разговор с женой принес ему такое облегчение, что всякое напоминание о препятствиях, пока еще мешающих её возвращению, было ему неприятно. Подобное ликование, подумалось мне, сродни отчаянию.

- Выкуп я уплачу, - ответил он бесцветным голосом. - И с радостью.

- Когда и где?

- С вашего разрешения, полученных мною инструкций я касаться не буду. И каждая минута у меня теперь на счету.

Он с неуклюжей поспешностью повернулся и неверными ногами пошел к себе в спальню. Я последовал за ним. Комната была просторной. За одним окном земля обрывалась в голубизну моря, скудная обстановка оставляла ощущение пустоты. Голые плоскости мебели, на стенах фотографии жены и его самого. Он с костлявой лихостью позирует в форме под шляпой-блином. Он делает стойку на параллельных брусьях. На одном снимке он стоял, выпрямившись, совсем один на фоне плоской прерии под пустым небосводом.

- Что вы тут делаете, Гуннарсон?

- Вы убеждены, что звонок этот не мог быть ложным?

- Каким образом? Я же говорил с Холли.

- А не было это магнитофонной записью?

- Нет… - Он взвесил мое предположение. - Ведь она отвечала на мои вопросы.

- Почему она содействует им?

- Потому что хочет вернуться домой, естественно, - сказал он с широкой застывшей улыбкой. - А почему бы и нет? Она знает, что деньги меня не волнуют. Она знает, как я её люблю.

- Конечно, знает, - сказал Падилья с порога и движением головы поманил меня к себе.

Воздух был словно заряжен электричеством, хотя я не понимал почему. Вздрагивая, будто от ударов током, Фергюсон подошел к зеркалу на стене и начал расстегивать воротник рубашки. Пальцы плохо его слушались, и с бешеным нетерпением он рванул рубашку обеими руками. Отлетевшие пуговицы застучали по зеркалу, как крохотные пули.

Лицо Фергюсона в стекле выглядело изможденным. Он увидел в зеркале, что я слежу за ним. Наши взгляды встретились. Глаза у него были старыми и ледяными, по лбу стекал пот.

- Запомните, если вы как-то помешаете её благополучному возвращению, я вас убью. Я уже убивал людей.

Сказал он это не обернувшись. Своему отражению и моему.

11

Я проехал под колизеевскими арками путепровода, потом - между товарной станцией и лесными складами. Пахло свежими опилками и дизельным топливом. За высокой проволочной изгородью станции на фоне глухих складских стен виднелись освещенные солнцем смуглые фигуры. Я свернул на Пелли-стрит.