Дело Фергюсона. Финт

- Это одна из форм удушья. Но их есть несколько. И в данном случае, как было и с Бродменом, все указывает на нехватку кислорода, и только. Такой же отек легких. И опять-таки никаких внешних следов насилия. Мышцы шеи я еще не исследовал и тем не менее полностью убежден, что её удушили. - Саймон вышел в коридор. - Позвоню Уиллсу и продолжу.

Я стоял рядом со столом Саймона, пока он пытался дозвониться Уиллсу, а потом Гранаде. Через пять минут тщетных усилий он повесил трубку.

- Ни того ни другого. Ну да это им не терпелось.

- Но таблетки она приняла? - спросил я.

- По-видимому. Позднее я смогу ответить вам более точно. А теперь мне лучше вернуться к даме, возможно, ей есть что сказать мне еще.

Падилья у двери испепелил его взглядом, возмущенный таким бездушием. Саймон словно бы не заметил. Он вышел, и его резиновые подметки зашептались, удаляясь по коридору.

Я сказал Падилье:

- Поедем домой к Секундине.

Вечерний свет струился по проулку, как алая вода. Ягоды кизильника были цвета маникюрного лака и крови. Мы постучали, дверь открыла сестра Секундины с младенцем на руках.

Она смерила Падилью жестким взглядом.

- Опять ты!

- Опять я.

- Что тебе теперь нужно?

- Спросить тебя кое о чем, Аркадия. Не надо так.

- Я уже ответила на все вопросы. Толку-то что? Старуха говорит, что в больнице захотели её смерти и дали ей смертельные пилюли. Может, и правда.

- В больницах так не делают, - сказал я.

- Откуда мне знать, что они там делают? - Она отодвинула младенца от меня, заслоняя ладонью его личико от моего взгляда.

- Это мистер Гуннарсон, - сказал Падилья. - Он не сглазит маленького. Он адвокат и хочет узнать, что тут сегодня было. - И добавил, обернувшись ко мне: - Это миссис Торрес, сестра Секундины.

Аркадия Торрес пропустила его слова мимо ушей. Её напряженный темный взгляд был прикован к Падилье.

- Что было сегодня? Секундина умерла сегодня. И ты это знаешь.

- Она покончила с собой, приняв снотворные таблетки?

- Она приняла пилюли из больницы, все, сколько их было в пузырьке. Легавый… полицейский сказал, что их там не хватило бы убить ее. Но она ведь умерла, верно?

- Что её толкнуло на такое? - спросил Падилья.

- Она же на своем Гэсе совсем свихнулась. Ну и боялась. А когда её вот так скручивало, она что угодно пила. Миссис Донато говорила, что у нее было susto.

- Вы сказали «что угодно», миссис Торрес. Но что именно?

- А все, что ей под руку попадало. Снотворные пилюли, или микстуру от кашля, или другое что. Её фамилия была в списке во всех аптеках. В запрещенном списке.

- А еще что-нибудь она принимала, если могла достать?

Ее красивый рот с опущенными уголками сжался в жесткую линию. Глаза Мадонны превратились в пыльные стекляшки - такие я наблюдал и у её сестры.

- Я не хочу об этом говорить.

- Она втянулась? - негромко спросил Падилья.

- Да нет. Давно бросила. Может, иногда марихуану покурит на вечеринке.

- Вы упомянули, что она боялась, - сказал я. - Чего?

- Что её убьют.

- И потому постаралась убить себя сама? Где тут смысл?

- Ну, вы не знали Секундину.

- Но вы-то её знали, миссис Торрес. И вы серьезно верите, что она убила себя или пыталась убить?

- Старуха говорит, что так. Она говорит, что моя сестра за это горит сейчас в аду.

- Миссис Донато тут?

Аркадия покачала головой.

- Она пошла к аlbоlаriа .

Она говорит, что семью поразило проклятие и снять его может только аlbоlаriа.

- Вы были здесь, когда её увезли на машине скорой помощи?

- Я их видела.

- Она была еще жива?

- Я думала, что жива.

- Кто вызвал скорую помощь?

- Полицейский.

- Сержант Гранада?

Она кивнула.

- Что тут делал Гранада?

- Он хотел поговорить с ней о Гэсе.

- Откуда вы знаете?

- Она мне сказала. Он прислал ей записку с мальчиком из угловой бакалеи. Но когда он пришел, она уже лежала на кровати и не двигалась. Он вошел и увидел ее.

- А вместе вы их видели?

- После того, как он вызвал машину, видела.

- И она была жива?

- По-моему, она дышала. Но не проснулась.

- Она боялась Гранады?

- Не знаю. Она много чего боялась.

- Отвечай! - резко сказал Падилья.

Она мотнула головой вбок, полуотвернув от меня лицо, и ответила ему по-испански.

- Что она говорит, Тони?

- Она, извините, больше не хочет с вами разговаривать. Когда такое несчастье случается с нами… то есть они не хотят иметь дела с людьми из вашей части города. Вот если вы позволите с ней поговорить мне?

- Конечно. Я подожду в машине.

Я выкурил пару сигарет, следя, как сумерки окутывают Пелли-стрит. По тротуарам по двое, по трое расхаживали смуглые мальчики. Неоновые вывески баров и кафе мерцали на фоне темнеющего неба как ignis fatuus .

Механическая музыка отдавалась в моих ушах точно дальние боевые кличи и стенания. Соперничая с ней, за закрашенными окнами смахивающей на склад церкви загремел хор. Он пел «Позвоните Иисусу по телефону».

Из проулка вышел Падилья. Он двигался с робостью собаки, получившей пинка, и оглядел улицу слева и справа, словно бы не заметив меня. Я вылез из машины.

- Она вам еще что-нибудь сказала?

- Угу. - Он неловко стал на цыпочки, приподняв левое плечо. - Только я не понимаю. Она говорит, что Секундина боялась Холли Мэй.