Дело государево

– То решение не императрицы православной. То решение немчуры поганой, что престол русский облепили, словно мухи, и коим на честь и славу России начхать!

– Господин фельдмаршал! – принц вскочил со стула. – Вы изволите забываться! Сии слова о чести моей государыни мне слушать невозможно!

– Я не честь государыни поношу, принц. Нет. Я поношу предателей дела российского! И императрица наша много чести немцам отдала! И кто империей правит? Кто? Бирен! Левенвольде! Остерман! Они не за русские интересы радеют!

Юрий Долгорукий схватил дядю за рукав. Тот стал зарываться. А ведь они еще ни Миниха, ни Бирена не арестовали.

– Оставь! – отпихнул его фельдмаршал. – Я все скажу! Нельзя того подлого дела допускать!

Принц собрался уходить. Но Юрий Долгорукий вытащил пистолет из-за пояса и приставил его к груди принца:

– Вы арестованы!

– Что? – не понял Людвиг. – Вы сошли с ума, подполковник? Я генерал-аншеф и кавалер! Как смеете вы меня арестовать? По чьему приказу?

– По-моему, – проговорил фельдмаршал. – И пока, вы в подвале дома моего сидеть будете. А затем государыня решит, что с вами сделать!

– Государыня не простит вам этого, фельдмаршал! – завопил принц.

– А вот это мы завтра посмотрим.

Принца увели в подвал слуги. Фельдмаршал Долгорукий и подполковник Долгорукий остались одни.

– Надеюсь, что Столетов уже начал действовать! И тебе пора, Юра. Иди к своим людям. Тебе Миниха арестовывать!

– Но после того как Бирен будет арестован.

– Я пришлю к тебе гонца. И как только он скажет, что все готово – действуй!

– Понял!

Они еще не знали, что Столетов уже был арестован Альбрехтом и сидел в подвале тайной канцелярии перед самим Ушаковым.

***

Год 1736, январь, 20-го дня. Санкт-Петербург.

Тайная розыскных дел канцелярия.

Генерал Андрей Ушаков был уже стар. Небольшого роста коренастый старичок в простом мундире и паричке. Он сидел на стуле в подвале и смотрел, как палачи вздергивали на дыбу капитана Столетова.

– Ты мил человек, говори по-доброму, – произнес Ушаков. – Ведь дыба она не родная маменька. Так приголубит, что мало не покажется. Был ли на дыбе ранее?

– Нет, – ответил Столетов. – Я дворянин. И на дыбе не бывал.

– Эх, милый. На дыбе и герцоги бывали. Я здесь вот кавалера Монса растягивал. И он соловьем заливался. А поначалу вот такоже ершился. Говаривал, что не скажет ничего. А затем все выложил. Даже то, как он с императрицей Катериной забавлялся в постели.

–А про что ты знать желаешь? – спросил Столетов.

–Про то, как ты поносные слова про нашу государыню говорил, и кто при сем присутствовал. Понял ли вопрос?

Столетов удивился. Неужели Ушаков не по делу о заговоре спрашивать станет? Может ему ничего про то неизвестно? Но тогда его дело не совсем пропащее. Мало ли чего он во хмелю говорил по кабакам. Но в таком преступлении многие виноваты. Отделается плетьми. И самое страшное – разжалуют и сошлют.

– Так станешь говорить добром? – снова спросил Ушаков.

– Дак про что говорить? Я много чего мог во хмелю наболтать. Про какой раз знать желаешь?

– Хитришь, Ваня. Ох, и хитришь. Но Ушаков лиса старая. И его на мякине не проведешь. Эй! – он обратился к палачам. – Вздевайте его помаленьку. Так просто ничего не скажет.

***

Дыба пытка на Руси известная, еще с XIII века применяемая. И Столетов хоть и не пробовал её на себе, но много про сие приспособление слышал. Тело осужденного подвешивалось и руки к верхнему бревну крепились, а ноги – к нижнему. И палач начинал растягивать жертву, и затем при ударах кнутом кожа человека от того лопалась.

***

Капитан завыл от ударов, но говорить не начал.

Ушаков понимал, что ему нужно не просто признание, а именно такое признание, что графу Бирену надобно. Он уже знал, какие имена должен назвать Столетов под пыткой…

***

Год 1736, январь, 20-го дня. Санкт-Петербург.

Императрица.

Анна выслушала принца Людвига Гессенского, отпущенного из дома Долгорукого после ареста Столетова, и посмотрела на Бирена.

–Вот она подлая порода Долгоруковская! Напрасно пощадила я их! Вот они и отплатили мне за милости мои! Посмотри, Эрнест! Токмо Долгорукий о славе отечестве печется! А я дура безмозглая земли Гилянские гнилые шаху возвращаю. А про то, какие деньги война в Гиляни обходится России он не думает? А про то сколь еще солдат там от злой лихорадки помрет, не думает? Али не ведает он того, что офицеры в Гилянь для службы направляемые, как на каторгу туда едут?

Анна была вне себя.

– Ты принц возьми гвардейцев с десяток и немедленно арестовать и фельдмаршала Долгорукого и его племянника. А я Ушакову поручу разобраться с этим кублом изменническим.

Принц поклонился и вышел. Приказ был ему люб. Скоро он собьет спесь с Долгорукого.

– Эрнест! Всех их стоит извести под самый корень! Одни беды от сего семейства злокозненного в державе моей.

– Но ваше величество, мы не можем тронуть малолетних представителей этого семейства. Что скажет про нас в Европе! – возразил Бирен.

– Мало ли в Европах казнят, Эрнест? Кто на то смотреть станет?