Дело испуганной машинистки

— Вызываю Мэй Уоллис Джордан, — сказал он наконец.

Мэй Джордан, серьезная и сосредоточенная, медленным шагом, как бы заставляя себя делать что-то, чего делать бы не хотела, подошла к возвышению для свидетелей, принесла присягу, назвала свое имя и адрес и села.

Голос Гамильтона Бергера казался слаще патоки.

— Вы знаете обвиняемого, Дэвида Джефферсона, мисс Джордан?

— Да.

— Когда вы с ним познакомились?

— Вы имеете в виду, когда я с ним познакомилась лично?

— Когда вы с ним впервые встретились, — уточнил вопрос Гамильтон Бергер, — и при каких обстоятельствах.

— Я переписывалась с ним длительное время, но впервые увидела его только, когда он приехал в наш город.

— Вы помните точную дату этой первой встречи?

— А как же. Он приехал поездом, и я ожидала его на вокзале.

— Прошу назвать дату.

— Семнадцатого мая.

— Текущего года?

— Да.

— До этого времени вы были только в переписке с обвиняемым, не так ли?

— Да.

— Каким образом началась эта переписка?

— Все началось, как шутка…

— Вы можете это объяснить точнее?

— Я интересуюсь фотографией и когда-то, в одном из иллюстрированных журналов прочитала предложение обмена цветных стереоскопических фотографий Африки, на фотографии пейзажей Северной и Южной Америки. Меня это заинтересовало и я написала на номер почтового ящика, указанного в журнале.

— В Южной Африке?

— Все письма, обозначенные этим номером, направлялись в фотожурнал, но оказалось, что оттуда их пересылали лицу, которое поместило объявление. Этим человеком был…

— Минуточку, — перебил Мейсон. — Протестую против показаний, которые являются выводами, сделанными свидетелем. Свидетель не знает, кто дал объявление и только записи в регистратуре журнала могут быть убедительным доказательством.

— Мы покажем эти записи, — мягко сказал Гамильтон Бергер. — Однако… пока оставим этот пункт. Что произошло потом, мисс Джордан?

— Ну… я стала переписываться с обвиняемым.

— Каким был, в общем, характер этой переписки? — спросил Гамильтон Бергер и добавил, обращаясь к Мейсону: — Конечно, я понимаю, что вы можете внести протест, обосновывая его тем, что ответ на мой вопрос не предоставляет еще доказательства, но я стараюсь ускорить ход процесса.

Мейсон иронично улыбнулся.

— Я всегда подозрителен по отношению к тому, кто пытается ускорить течение процесса, предъявляя второстепенные материалы доказательств. Самым лучшим доказательством были бы письма.

— Я хочу познакомить суд с общим характером этой переписки, — объяснил Гамильтон Бергер.

— Вношу протест, потому что это не представляет существенного доказательного материала, — настаивал на своем Мейсон. — И вопросы такого рода вынуждают свидетеля делать выводы.

— Протест принимается, — решил судья Хартли.

— Вы получали письма из Южной Африки? — спросил Гамильтон Бергер голосом, который выдал легкую нервозность.

— Да.

— Как эти письма были подписаны?

— Ну… по разному…

— Я не очень понимаю, — откровенно удивился Гамильтон Бергер. — Я думал, что…

— Неважно, что думал окружной прокурор, — вмешался Мейсон. — Перейдем к фактам.

— Как были подписаны эти письма? — повторил вопрос Бергер.

— Некоторые, то есть первые письма были подписаны именем обвиняемого.

— А где теперь находятся эти письма?

— Пропали.

— Где?

— Я их уничтожила.

— Прошу сообщить содержание писем, — сказал торжественно Гамильтон Бергер. — Высокий Суд, обнаружив, что оригиналы уже невозможно получить, я хотел бы на основании косвенных доказательств…

— Не возражаю, — кивнул головой судья Хартли.

— Я намереваюсь как раз сказать, — быстро вмешался Мейсон, — что для того, чтобы определиться вносить мне протест, или нет, я хотел бы задать свидетелю несколько вопросов относительно содержания писем, а так же времени и способа, которым они были уничтожены.

— Вначале прошу внести протест, а потом вы можете задавать вопросы, — ответил судья Хартли.

— Высокий Суд, вношу протест на основании того, что не доказано достаточным способом необходимости выслушивания этих второстепенных доказательств. Тем более, что некоторые письма, как оказалось, даже не носили подписи обвиняемого. В связи с этим протестом я хотел бы задать свидетелю несколько вопросов.

— Слушаем, — с легкой улыбкой пригласил его Гамильтон Бергер.

Мейсон обернулся к свидетелю.

— Вы говорили, что письма были подписаны по разному. Что вы имели в виду?

— Ну… — начала она, колеблясь.

— Не стесняйтесь, — поддержал ее Мейсон.

— Некоторые письма были подписаны… ну… достаточно шутливо…

— Как, например?

— «Длинноногий паук», — шепнула она.

Громкий смех, раздавшийся в зале, стих только после того, как судья Хартли гневно нахмурился.

— А другие?

— По разному. Мы обменивались… обменивались между собой… трюковыми фотографиями.

— Прошу точнее объяснить, что вы обозначаете термином «трюковые фотографии», — обратился Мейсон к свидетельнице.

— Я большая поклонница фотографии, обвиняемый тоже и… вначале наша переписка имела формальный характер, но постепенно становилась все более личной. Я… он попросил у меня мою фотографию и я… шутки ради… я…

— Продолжайте, — нажимал Мейсон. — Что вы сделали?