Дело, которое нужно закончить

— Для того чтобы ответить на этот вопрос, мне нужно больше знать о том, что привело сюда Кирилла Антоновича.

Свешников, приглашенный в кабинет, сперва только отвечал на вопросы, но вскоре и сам стал спрашивать, так что у Рябова не было другого варианта, кроме как тоже принять участие в дискуссии, которая становилась все оживленнее. Когда вопросы закончились и все сидели молча, Свешников вдруг сказал, не обращаясь ни к кому:

— Вы заметили, что иногда какая-нибудь мелочь вроде стресса заставляет мозги перевернуться и составить совсем другую картину, нежели та, которая властвовала прежде? То, что случилось вчера, никак нельзя назвать случайностью, верно? С того момента, как я заметил этих двоих, я — скажу честно — вспомнил Георгия и очень испугался! Без всяких там «долгов перед памятью семьи и далеких предков», просто испугался. Совладай я с этим, не стал бы вам звонить, наверное, просто пошел бы в полицию… А потом, уже сидя в ресторане, я вдруг подумал, что все происходящее нельзя разрывать на эпизоды, потому что это нечто единое, целое. Ведь с того дня, когда я взял у Джеки портфель Георгия, я стал частью чего-то важного и необъяснимого. Да, впрочем, все это далеко и вам малоинтересно, так что… Ведь когда я ехал сюда, понимал, что Доброхотов намерен что-то выудить из меня, меня это не смущало, я этого не опасался, напротив, мне было очень интересно узнать, в чем заключается его интерес! Потому что, узнав это, я бы честно отвечал на его вопросы, но в то же время и свои бы задавал, чтобы что-то получить в обмен!

Свешников посмотрел на обоих слушателей:

— Не поймите меня превратно: это не жалобы, это пояснения, если угодно, предисловие…

— «Предисловие»? — перебил Рябов. — К чему?

— Собственно, к ответу на вопрос, который был задан в самом начале: как эти люди вышли на меня? Потому что о своих огорчениях я сказал только для того, чтобы вы смогли понять, что в таких обстоятельствах заняться мне было нечем. В самом деле, мне что, снова идти к вам и ругаться, требуя доступа к архивам? — Свешников театрально пожал плечами. — В общем, я просто стал заново перечитывать бабушкины тетради…

— Вы все их привезли с собой? — удивился Зенченко.

— Ну что вы! — улыбнулся Свешников. — На дворе двадцать первый век! Все давно уже оцифровано и хранится на карте памяти. Но это сейчас не важно…

— Что же важно? — спросил Рябов.

— Важно, что, пожалуй, впервые я, читая эти тетради, никуда не спешил, мог перечитывать один и тот же абзац сколько угодно раз, пытаясь найти в нем потаенный смысл, перелистывать, вспомнив что-то и отыскивая это, в общем, рылся и перерывал все целыми днями! Но самое интересное было в том, что такие повторы — это я потом осознал — стали основой какой-то новой площадки, с которой я обозревал все написанное! И вдруг я, читая и перечитывая эти тетрадки, вновь и вновь натыкаясь на явные несоответствия, стал понимать, что бабушка стала хранительницей этих записок, скорее всего, неожиданно для нее самой и, вполне возможно, совершенно случайно! Может быть, ее человеческие качества, приветливость, отзывчивость, готовность посочувствовать и помочь хотя бы словом и породили то доверие, которое проявляли к ней незнакомые мне люди… Кстати…

Свешников неспешно закурил:

— Вас, господин Зенченко, не смущает некоторое наше с вами совпадение по именам?

— «Кириллович» и «Кирилл»? А что тут может смущать? Конечно, не стану утверждать, будто имя это в числе самых популярных, но и к диковинным его не отнести.

— Прибавьте еще, что девичья фамилия моей бабушки — Сенченко, — продолжал Свешников, пристально глядя на собеседника.

— Ну, есть что-то интригующее, — заметил Зенченко, — но к чему вы об этом?

— Просто не исключаю, что и ваш интерес тоже может быть как-то связан с моим, — ответил Свешников.

— Ну, пока я такого в себе не заметил, — ответил Зенченко, явно озадаченный поворотом беседы. — Кстати, вы говорили о возможном незнании вашей бабушкой сути происходящего…

— Вы правы, — согласился Свешников. — Но учтите, я излагаю мысли, которые еще и не сложились окончательно, и хочу, чтобы вы понимали, я стараюсь просто излагать свои предположения…

— Простите, — перебил Зенченко, — у нас очень плохо со временем, так что…

Свешников посмотрел на Зенченко, потом на Рябова и сказал:

— Впрочем, можно и ускорить…

Свешников раскрыл свою сумку, вытащил оттуда кожаную коробку синего цвета, положил ее на стол и посмотрел на Рябова. Тот положил рядом точно такую же, ту, которая так помогла вчера! Свешников раскрыл свою коробку, достал лежавшую там пластину и, сказав: «А это как вам понравится», легким движением пальцев изогнул ее. Раздался легкий звук, чем-то напоминающий комариный писк, и пластина превратилась в треугольник, который Свешников положил на стол. То же самое он проделал и со второй пластиной. Рябов и Зенченко схватили треугольники и стали внимательно их разглядывать.