Дело, которое нужно закончить

— Как это могло быть сложено в пластину? — спросил наконец Зенченко, отчаявшись увидеть хоть какие-то признаки петель и крючков, которые удерживали предмет в прежнем положении. — Это ведь просто невозможно!

Свешников усмехнулся:

— Да? Но ведь факт, как говорится, налицо.

— Ну хорошо, а как вы это объясните?

— Сейчас я еще многое не могу объяснить, — ответил Свешников. — Скажу лишь, что я долгое время считал эту пластину каким-то семейным знаком… ну, чем-то вроде знака принадлежности к роду. Но потом я заметил, что значки на тетрадях — те самые треугольники — отличаются друг от друга, и стал объединять тетради именно по этому признаку. Вскоре стало ясно, что…

— Погодите! — перебил Рябов. — А их теперь можно возвратить в прежнее состояние?

— Чтобы снова стали пластинами? — усмехнулся Свешников. — Легко!

Он взял треугольник, снова повел руками, несколькими простыми движениями превратил его в пластину, а потом — снова в треугольник и сказал:

— Но это совсем не главное!

Он снова раскрыл сумку, вытащил и положил на стол лист бумаги, на котором был изображен треугольник! Рябов быстро подошел к столу, достал рисунок, оставленный ему Доброхотовым, положил его рядом с листком, который выложил Свешников, и замер, переводя взгляд с одного рисунка на другой! Зенченко вскочил, навис над столом и, ни слова не говоря, впился взглядом в рисунок. Молчал он долго, а потом выговорил:

— Что это?

— Это ксерокопия одного старого листка, сделанная нашим хорошим другом из Питера, — сказал Рябов, ткнув пальцем в один листок. — Одну копию он отдал Кириллу Антоновичу…

Свешников кивнул и ткнул пальцем во второй листок.

— …вторую прислал своему старому другу Денису… Ну, а третью…

Он вытащил из кармана те два листка, которые дядя Толя отдал ему из рук в руки.

— Третью он отдал мне при личной встрече…

— Что за встреча? Когда? — снова напрягся Зенченко.

— Всему свое время, — ответил Рябов. — Теперь поверите? — усмехнулся он и, не отвлекаясь, положил два треугольника рядом с рисунком.

— И что это такое?

— Вы и сами все видите и понимаете, Виктор Николаевич, — сказал Свешников, снова ткнув пальцем все в тот же рисунок. — Те два треугольника, которые находятся перед нами, займут мес та, соответствующие их владельцам, еще два — свои места, после чего будет получен знак о воссоздании какого-то союза. Впрочем, название тут совершенно не важно.

— Погодите! — возразил Зенченко. — Вся схема, конечно, очень серьезна и обоснованна, но как на этом треугольнике выражена… ну, как бы сказать… система отношений, система приоритетов, если угодно!

Наступила долгая пауза. Прервал ее Рябов:

— Пять!

— Что?

Рябов указал на рисунок:

— Вот, следите внимательно!

Он стал водить пальцем по рисунку, вслух пересчитывая треугольники — раз, два, три, четыре, — потом, после паузы, обвел весь рисунок и сказал:

— Четыре, сложенные вместе, образуют пятый!

— Да! — донесся от двери кабинета женский голос. — Папа тоже говорил, что их пять!

В дверях стояла Нина Денисовна Доброхотова.

24

Воскресенье (первая половина дня. Продолжение)

— Ты же говорила, что ничего и никогда не знала о работах отца! — упрекнул Рябов.

— А я ничего и не знаю, — подтвердила Нина и сразу же пояснила: — Но мы же с ним общались, и иногда он что-то говорил, а я слушала, вот и все!

— Значит, все-таки кое-что ты могла бы нам подсказать? — продолжал Рябов.

— Да я ведь сюда случайно заглянула, просто разыскивала, кто тут есть, и услышала ваш разговор, — ответила Нина, но видно было, что уходить она не намерена.

Свешников улыбнулся:

— Нина, если уж вы сумели одной фразой нас так удивить, то, может быть, останетесь, еще послушаете, а? Может, еще что-то подскажете? Тем более что у нас сейчас разговор идет, как говорится, обо всем и ни о чем.

— Ой, а это что такое?! — восхищенно воскликнула Нина.

Она схватила в руки треугольник и начала его вертеть, разглядывая со всех сторон.

— Да вот… — начал Свешников.

— Погодите, — попросила Нина. — Это ведь от большого треугольника, верно?

Рябов с Зенченко смотрели недоуменно, а Свешников расплылся в улыбке:

— Ниночка, какая вы умница!

И Нина неожиданно покраснела!

Но Свешников этого не заметил, а если и заметил, то ему это не помешало.

— Вы, Ниночка, предположили, и вполне обоснованно, что на рисунке не четыре треугольника, как всем нам казалось, а пять…

Он снова обвел всех взглядом, взял в руки оба значка и протянул их ко всем вместе и ни к кому персонально.

— Давайте посмотрим…

Он положил оба треугольника рядом с листом таким образом, чтобы они лежали внизу.

— Вот наши два треугольника, а тут, — он провел рукой над рисунком, — место для еще двух, согласны?

Все переглянулись, и никто не возразил.

— А теперь прошу осмотреть оба наших треугольника внимательно! Видите едва заметные шероховатости? — Подождав, пока все удостоверятся, продолжил: — Можно, конечно, предположить, что это следы каких-то случайных ударов, но уж больно интересно они расположены, а? Я бы сказал — композиционно.

— И что это, по-вашему, значит? — спросил Рябов.