Дело Ливенворта

Мы составили с нею такой план. В назначенное время Мэри сообщит сестре, что обещала свозить меня к одной подруге в соседний город. После этого сядет в заранее нанятый экипаж и приедет сюда, где я присоединюсь к ней. Затем мы вместе отправимся в дом священника в Ф**, где, как можно было надеяться, все уже будет приготовлено. Однако в этом простом плане мы не учли одного – отношения Элеоноры к сестре. В том, что она что-то заподозрит, сомневаться не приходилось, но того, что она проследит за Мэри и потребует от нее объяснений, не могли предположить ни Мэри, знавшая ее так хорошо, ни я, почти не знавшая ее. Однако случилось именно это. Я объясню. Мэри, как было условлено, оставила записку с коротким объяснением на туалетном столике Элеоноры, приехала ко мне и как раз снимала свой длинный плащ, чтобы показать платье, когда раздался требовательный стук в дверь. Быстро закутав ее в плащ, я побежала открывать, собираясь, как вы понимаете, отправить незваного гостя без лишних церемоний, но услышала за спиной голос: «Господи, это же Элеонора!» – и, обернувшись, увидела что Мэри смотрит из-за шторы на крыльцо.

– Что делать? – растерялась я.

– Что делать? Открывайте и впускайте ее. Я не боюсь Элеоноры.

Я тут же так и сделала, и Элеонора, очень бледная, но с решительным выражением лица, вошла в дом, а потом в эту комнату и встретилась с Мэри на том самом месте, где вы сейчас сидите.

– Я пришла, – сказала она, поднимая голову со смешанным выражением искренности и силы, которыми я не могла не восхититься даже в ту минуту тревожной неизвестности, – просить позволить мне сопроводить тебя в сегодняшней поездке.

Мэри, подобравшаяся в ожидании упреков или призывов, отвернулась.

– Прости, – сказала она, – но на дрожках только два места, поэтому мне придется отказать тебе.

– Я найду экипаж.

– Но я не хочу твоего общества, Элеонора. У нас увеселительная поездка, и мы хотим развлечься сами.

– И ты не позволишь мне тебя сопровождать?

– Я не могу тебе запретить ехать в другом экипаже.

Лицо Элеоноры сделалось еще более серьезным.

– Мэри, – сказала она, – нас воспитывали вместе. Мы не сестры по крови, но я люблю тебя, как родную сестру, и не могу позволить тебе отправиться в эту поездку только с этой женщиной. Так скажи, я поеду с тобой, как сестра, или буду следовать за тобой, как защитник, против твоей воли защищающий твою честь?

– Мою честь?

– Ты собираешься встретиться с мистером Клеверингом.

– И что?

– В двадцати милях от дома.

– И что?

– Благоразумно ли, достойно ли это?

Надменные уста Мэри приобрели зловещий изгиб.

– Меня воспитывали те же руки, что и тебя, – колко произнесла она.

– Сейчас не время об этом говорить, – ответила Элеонора.

Мэри вспыхнула. Ее дух противоречия пробудился. Воинственная, охваченная безрассудным гневом, она была похожа на богиню в ярости.

– Элеонора, – вскричала она, – я еду в Ф**, чтобы выйти замуж за мистера Клеверинга! Ты все равно хочешь со мной?

– Да.

Мэри переменилась в лице и схватила сестру за руку.

– Для чего? Что ты собираешься сделать?

– Чтобы засвидетельствовать брак, убедиться, что он настоящий, чтобы встать между тобой и позором, если какой-нибудь обман сделает его недействительным.

Мэри отпустила руку сестры.

– Я не понимаю тебя, – сказала она. – Я думала, ты ни за что не одобришь то, что считаешь неправильным.

– Так и есть. Любой, кто знает меня, поймет: то, что я присутствовала на свадьбе в качестве невольного свидетеля, вовсе не означает, что я дала согласие на этот брак.

– Так зачем ехать?

– Потому что твою честь я ценю выше собственного спокойствия. Потому что я люблю нашего общего благодетеля и знаю, что он никогда не простит меня, если я позволю его любимице выйти замуж, пусть даже вопреки его желанию, не поддержав ее своим присутствием, чтобы хотя бы придать церемонии приличный вид.

– Но так ты окунешься в мир обмана… Который тебе ненавистен.

– Глубже, чем сейчас?

– Мистер Клеверинг не вернется со мной, Элеонора.

– Да.

– Я оставлю его сразу после церемонии.

Элеонора наклонила голову.

– Он едет в Европу. – Секундное молчание. – А я возвращаюсь домой.

– Дожидаться чего, Мэри?

Лицо Мэри сделалось красным, она медленно отвернулась.

– Того, что будет ждать любая девушка в таком положении, наверное. Пока смягчится жестокое сердце родителя.

Элеонора вздохнула. Последовало короткое молчание, неожиданно прервавшееся, когда она вдруг упала на колени и сжала руку сестры.