Дело лошади танцовщицы с веерами

– Очень хорошо, – раздраженно произнес Бергер. – Теперь я хочу обратить ваше внимание, доктор, на эти перьевые выступы на стволе пера и спросить вас, производили ли вы микроскопическое исследование клочков перьев, находящихся в вашей пробирке для анализа, которые ранее были предъявлены здесь как вещественное доказательство общественного обвинения номер один, а также соответствующих перьевых частичек, которые пристали к этому V-образному надрезу на перьевом стволе.

– Да, я делал это, сэр.

– Что вы обнаружили?

– Я обнаружил, что, насколько это можно удостоверить, все эти частицы абсолютно идентичны по цвету, химическому составу и общему виду.

– Что означают эти красновато-коричневые пятна на веере, доктор?

– Это пятна крови.

– Что это за кровь, доктор?

– Человеческая кровь.

– Перекрестный допрос! – рявкнул Бергер.

– Вы говорите, что клочки перьев, которые вы обнаружили на теле покойного, идентичны по всем трем параметрам, доктор? – приступил Мейсон.

– Совершенно верно.

– Что это за параметры?

– Цвет, химический состав и общий вид.

– Все это звучит очень впечатляюще, доктор, – заметил Мейсон как бы по ходу разговора. – Теперь что касается цвета, то он, я полагаю, белый?

– Совершенно верно.

– Вы когда-нибудь видели, чтобы страусовый веер, которым пользуются танцовщицы с веерами, не был белым?

– Вообще, нет.

– Хорошо, – продолжал Мейсон, – в таком случае в том, что касается цвета, он абсолютно такой же, как и любой другой веер, с которыми работают танцовщицы с веерами. Я прав?

– Думаю, что да.

– Теперь что касается общего вида – что вы под этим подразумеваете?

– Ну, я имею в виду, что эти перья – те же самые, что и на веере.

– И, продолжая нашу тему, точно такие же, как и на любом другом страусовом веере. Вы не пытались идентифицировать страусовые перья?

– Нет.

– Вы сравнивали эти кусочки перьев, которые сняли с раны, с перьями какого-либо другого страусового веера?

– Нет, сэр.

– Только со страусовыми перьями этого веера?

– Совершенно верно.

– Хорошо. Тогда коротко, доктор, хотя ваши показания по поводу упомянутых трех параметров звучат достаточно убедительно, когда вы пользуетесь специальной терминологией, тем не менее факт остается фактом – основное, что вы имеете в виду, это то, что упомянутый веер – страусовый; что клочки перьев, которые вы обнаружили на теле покойника, это, как вы полагаете, перья страусового веера, и это все, что вам известно. Я прав?

– Ну… в общем, если вы хотите подать все таким образом, то тогда это, в общем, примерно соответствует истине.

– Иными словами, из всего того, что вам известно, можно сделать вывод, что эти клочки перьев могли быть перьями любого страусового веера, из любой точки света?

– Ну, у нас же есть надрез на перьевом стволе этого веера, который мог быть сделан…

– Мог быть сделан любым ножом в любое время, не так ли, доктор?

– В общем, он был сделан острым ножом, и все указывает на то, что это было лезвие, заточенное под определенным углом.

– Вы не знаете, какого рода лезвием был сделан этот надрез?

– Ну, разумеется, можно предположить…

– Абсолютно верно, доктор, а мы, доктор, не хотим заниматься предположениями. Нам нужны факты. Мы имеем пока только надрез на перьевом стволе. Ни одна из его частей не была отрезана, поэтому вы не можете конкретно определить заточку сторон лезвия.

– Ну, полагаю, что нет.

– Значит, этот надрез мог быть сделан любым ножом?

– Ну, в общем, да. Полагаю, что так.

– Мы не имеем ничего, что указывало бы на время, когда этот надрез мог быть сделан?

– Нет, сэр.

– Значит, этот надрез мог быть сделан в любое время любым ножом?

– Да, сэр.

– И клочки перьев, обнаруженные на теле покойного, могли быть от любого страусового пера. Это верно?

– Да, это верно, – подтвердил доктор в полном раздражении.

– У меня все, – закончил Мейсон, улыбнувшись присяжным.

И примечательно, что двое или трое членов суда присяжных без всякого смущения ответили на его улыбку.

Гамильтон Бергер совершенно очевидно намеревался таким образом построить разбор дела, чтобы восстановить членов суда присяжных против адвоката сразу же после начала слушания дела. Теперь, когда эта попытка не удалась, окружной прокурор вернулся к обычному разбирательству. Он представил фотографии тела в том виде, как оно было найдено в номере отеля. Затем в очередной раз обрисовал впечатляющую картину как раз к тому времени, когда подошел час перерыва.

– Я вызываю Сэмюела Микера, – объявил он.

Сэмюел Микер занял место свидетеля, представился, назвал свой возраст, место жительства и род занятий, сообщив, что является служащим отеля.

– Кем вы работаете в отеле? – спросил окружной прокурор.

– Я гостиничный детектив, сэр.

– Какой гостиницы?

– Отель «Ричмелл».

– Это тот самый отель, где было обнаружено тело Джона Каллендера?

– Да, сэр.

– Далее. Вы выполняли свои функции гостиничного детектива шестнадцатого и семнадцатого сентября?

– Так точно, сэр.

– Я призываю вас вспомнить предельно точно события, которые имели место рано утром семнадцатого сентября. Вы можете рассказать нам что-нибудь о том, что произошло?

– Да, сэр.

– Прошу вас.