Дело магазинной воровки. Дело о тонущем утёнке. Дело о зарытых часах

— Война — не игрушка. Не я один, а все парни моего возраста рискуют не только собственной шкурой, но и жизнью, выполняя гражданский долг. Ну, а такому человеку, как Визерспун, для которого весь мир заключается в его богатстве, все это и непонятно и чуждо. Наверное, мне не следовало бы так рассуждать, однако я считаю, что если я достаточно хорош для того, чтобы идти воевать за благополучие Визерспуна и ему подобных, значит, я гожусь и для того, чтобы жениться на его дочери. Может быть, вы посчитаете мои рассуждения неправильными, скажете, что одно с другим не связано. Но все дело в том, что я люблю Лоис, а она любит меня, и чего ради нам из-за каких-то глупых предубеждений людей, имеющих к нам лишь косвенное отношение, обрекать нашу любовь на гибель, а себя — на страдания. Как знать, может быть, судьба вообще отпустила нам всего лишь несколько месяцев для совместной жизни и счастья.

— Почему вы не согласились поехать с ней вчера в Юму и оформить ваш брак?

Эйдамс сначала удивился, а потом сощурил глаза.

— Кто вам об этом сказал?

— Лоис.

Эйдамс покачал головой, немного помолчал, потом с чувством парировал:

— Потому что это трусливый и пошлый путь, мистер Мейсон. Перед тем как сесть в поезд, я написал Лоис письмо о том, что если ее намерения не изменились, пускай она открыто заявит отцу о наших планах, и тогда мы сможем пожениться на будущей неделе.

Мейсон согласно кивнул и продолжал:

— Вернемся снова к утенку… Имелись ли у вас особые причины, чтобы взять его с птичьего двора?

— Да.

Эйдамс запустил руку в карман и выудил оттуда письмо.

— Вот почитайте, вам все сразу же станет ясно.

Мейсон вытряхнул из конверта листок бумаги, на котором было написано:

«Дорогой мистер Эйдамс!

Разговаривая кое с кем из ваших друзей, я выяснил, что вы владеете химическим препаратом, который добавляете в воду, и тем самым заставляете тонуть утку, не прикасаясь к ней.

Некоторые члены нашего клуба имели возможность зло посмеяться надо мной, а потому я не пожалею сотни долларов, чтобы утереть им носы, продемонстрировав этот фокус с уткой. Ваши друзья сказали, что в понедельник утром вы будете в Лос-Анджелесе. Если вы позвоните по телефону: Лейквью, 23771 и согласитесь на мое предложение, вас будут ждать несколько хрустящих двадцатипятидолларовых бумажек.

Искренне ваш

Гридли П. Лайхи».

Мейсон с минуту внимательно изучал письмо, потом быстро сложил его, положил в конверт и сунул себе в карман.

— Разрешите мне взять это послание. Я сам позвоню мистеру Лайхи. Скажите, где мы сможем с вами встретиться после того, как я договорюсь с ним о времени. Мне хотелось бы присутствовать при вашем эксперименте.

Эйдамс был поражен. Но Мейсон его успокоил:

— Не удивляйтесь, все будет в порядке. Разрешите мне заняться этим опытом, и потом, у меня есть к вам просьба…

— Какая?

— Не говорите о письме никому. Точно так же, как и об опыте с тонущим утенком, если только вас не будут спрашивать об этом лица, облеченные соответствующими правами.

— Боюсь, я не вполне понимаю вас, мистер Мейсон.

Допустим, так нужно главным образом ради Лоис?

— Тогда, конечно, я согласен.

— Можно считать, что мы договорились?

Поезд замедлил ход и остановился, проводники на разные голоса повторяли:

— Лос-Анджелес, Лос-Анджелес, поезд прибыл на конечную станцию, просьба освободить вагоны.

Мейсон поднялся с места.

— Сколько требуется детергента, чтобы утка начала тонуть?

— Если правильно выбрать вид детергента, то совсем немного. Несколько тысячных процента.

— Значит, он плавает по поверхности?

— Не совсем так. Водоотталкивающий конец молекулы старается избавиться от воды, что и заставляет молекулы скапливаться в огромных количествах у поверхности воды и у любых поверхностей, смоченных водой.

Мейсон кивнул.

— Ясно. Эти молекулы растворяют жир, и утка…

— Строго говоря, они его не растворяют, они просто не позволяют жиру отталкивать воду. Как только детергент удаляют из воды и перьев, утка начинает снова плавать.

— Понятно.

Платформа стала быстро заполняться пассажирами, выходящими из вагонов.

— Но меня все же интересует ваш утенок, — спокойно продолжал адвокат. — Вы говорили, что оставили его в машине?

— Да.

— Где стояла ваша машина?

— Утенок находился на переднем сиденье, а машину я поставил недалеко от…

— А не мог ли он перебраться через спинку и забиться где-нибудь в задней части машины?

— Мне думается, не мог. Он был слишком мал, чтобы летать. Он мог свалиться на пол с переднего сиденья, но там я все облазил и не нашел его.

Мейсон повторил:

— Запомните, никому ничего не говорите ни про детергент, ни про опыты с тонущим утенком. Если вас кто-то спросит, отвечайте, что утенок был такой славный, что вы захотели его взять себе. Ну, а самое главное, не упоминайте о письме, полученном вами из Лос-Анджелеса.

— Хорошо, я поступлю, как вы мне советуете, мистер Мейсон. Но, понимаете, я так мечтал получить эту сотню. В настоящее время эта сумма мне представляется просто фантастической. Для человека, который учится в колледже и надумал жениться… Впрочем, вы, наверно, все прекрасно понимаете!