Дело марсианцев

– А ведь были тут наши пещерные тати, – серьезно сказал он. – Вот сегодня с утра и прискакали целой кавалькадою, втроем. Ты не поверишь, те же самые рожи, что и в руднике нас пленили. Я уж грешным делом подумал – все, порешат сейчас всех и дом с постройками сожгут. Обошлось… Тебя искали с Манефою, мерзавцы.

– Себя назвали?

– Главарь только ко мне и поднимался, остальные по имению шастали с пистолями, каждый сарай и флигель обыскали, под каждый куст заглянули! Это мне потом Фетинья поведала. Уж как она за свою честь боялась, и смех и грех! Нет, обнюхали только и ускакали, никто не пострадал. Я же сразу сказал ему – «ничего не знаю, тут не был, не приезжал». Ты уж извини, брат, что в содействии не признался, да на мне родители, сестра, хозяйство…

Механику было явно неловко за свое «малодушие», но ведь смысла выдавать свою помощь Тихону у него действительно не было. Что бы это изменило в конечном счете? А вот озлобленные тати и вторично ранить могли, кто им тут помешал бы?

– Ты поступил единственно правильно, – решительно оборвал его поэт.

– Я один виноват во всей этой гиштории, – вздохнул Акинфий. – Но Манефа, Манефа-то какова! Ах, красавица! И как она меня ласково приветила, будто не я ей досадил, на воздухолете умыкнувши! А как мой механизм, цел ли? – встревожился он. – Сумел ли ты взлететь, где он? Неужто бросить где-то пришлось?

Поэт в подробностях поведал, как он украл спящую девицу у пьяных кошевников и как летел в облаках, среди молний. Одна из них угодила в воздухолет и что-то в нем повредила, вот он и упал в лесах князя Струйского, куда отнесен был могучим ветром. По счастью, люди в нем не пострадали, а вот самому аппарату пришлось туго.

– Но я осмотрел его снаружи и могу сказать, что починить воздухолет еще вполне возможно, деревянный ящик и все ремни целы, рычаги также, только ось колесная треснула, – подытожил краткую повесть Тихон. – Пробиться бы к нему сквозь заросли с телегою, и можно вывезти и собрать заново.

– В вековой лес – да с телегой? – покачал головой механик. – Впрочем, ежели место такое глухое, я смогу потратить денек-другой и прямо на полянке подле избы соединить части в целое, чтобы прилететь сюда своим ходом. Или на кобылу части сгрузить?

– Я помогу тебе. Вот только рана перестанет тебя беспокоить, и отправимся. Что скажешь, то и буду делать, хоть топором махать.

Ни к чему было Акинфию знать о ни Манефиных любовных «подвигах», ни о «принадлежности» татей Петру Дидимову. При более благоприятных обстоятельствах, не будь механик так ослеплен любовью или ранен, Тихон бы, может, и поделился с ним фактами, но теперь следовало держать друга подальше от треволнений. Тем более и самому графу Балиору еще не были ясны все детали аферы, которую затеял заводчик накануне выборов городского головы. С ними еще разбираться надобно!

«Или забросить все эти чужие козни и вернуться к тихой жизни? – подумал поэт. – И пусть он крадет Антиоха Санковича на здоровье да выбирается в градоначальники». Нет, это была трусливая позиция, за какую благородный дворянин должен был стыдиться. Тихон, впрочем, уже давно понял, что сделает все для разоблачения мерзких замыслов сановного татя, выскочки-барона Дидимова. Не угодил бы при этом Акинфий в острог за свое «любовное» преступление! Как бы проплыть между этими Сциллой и Харибдою? Тихон даже потер лоб, погруженный в невеселые думы, однако счастливый механик снова впал в мечтательность и не заметил тревоги товарища.

– Как же так получается? – озаботился вдруг Акинфий. – Я умыкаю девицу, тати отбирают ее у меня, а сама она не желает возвращаться немедля к отцу? Неужто удалось мне пробудить в ней такое сильное ответное чувство? Выходит, удалось!

Тихон лишь вздохнул в ответ.

– А ты как? – встревожился затем механик, сбросив ненадолго грезы. – Друг, хорошо ли так поступать с моей стороны? Ты все-таки подлинный спаситель Манефы от рук злодеев, тебе и отлика…

– О том не беспокойся, как она пожелает, так и будет.

Акинфий с облегчением улыбнулся.

Тут и к обеду позвали. Поэт помог товарищу подняться из кресла и спуститься в столовую, откуда уже разносилось по дому благоухание всевозможных яств. На столе красовались салатницы, компотницы, кокотницы и прочая превосходная посуда из французского фаянсу, извлеченная по случаю удачной экспедиции Тихона в Устьянский рудник. А наполняли ее фаршированные артишоки, матлот из разной рыбы, разварная форель под итальянским соусом, сосиски из гусиных печенок, королевский суп и тому подобные восхитительные блюда. Тихон даже ненадолго примирился с жизнью, когда обозрел весь стол и особенно увидел графинчик с водкой – может, хоть зелье с трапезой отвратят думы от текущих коллизий.

Даже цветущая после купания Манефа не сумела поколебать его недолгое умиротворение. Она явилась из поварни в простом платье, позаимствованном у Глафиры, без всякого корсета – и тем более парика, дабы не заставлять томиться роскошные черные волосы, которые она вольно распустила по плечам.