Дело Митчелла (СИ)

— Парк в борделе — поножовщина, Дэвид на лесопилке — какого-то алкаша подстрелили, а Куин сейчас занята местным поплавком. Людей нет, а у нас убийство.

— Ладно, через десять минут буду готова, — тяжело вздыхает и шумно ставит пластиковый стаканчик на столик.

Как только Каспер сбросил вызов, женщина поручила Монике закончить вскрытие и написать заключение. Сама же направилась в раздевалку, где без задней мысли разделась до нижнего белья. Светло-бежевые трусики и такого же цвета бюстгальтер еле отличались от молочного цвета кожи. Насвистывая какую-то мелодию, не заметила на себе чужой взгляд.

— Ничего такая задница, — хрипло прошептал хорошо известный голос. Женщина замерла с комбинезоном в руках.

— Что ты здесь забыл? — устало произносит, разворачиваясь к Люциферу лицом. Викторию абсолютно не смущает её полуобнаженный вид. — Тебе делать нечего? Зачем прицепился ко мне?

— Я здесь лишь потому, что ты не хочешь мне помогать, — пернатый шизофреник облокотился о железный шкафчик, бесстыдно рассматривая изгибы судмедэксперта. Её тонкая, почти что осиная талия очень контрастировала с широкими бёдрами и внушительных размеров бюстом. Про себя демон отметил, что как для человека Уокер очень даже ничего. — Мне не нужна какая-то жалкая земная баба, мне нужна информация.

— Вот как? — поджала губы, кивнув. — Теперь ты точно не получишь от меня ничего. Даже жирная жопа Гаррета тебе не поможет.

— Больно надо! — закатывает глаза мужчина. — Не от тебя, так от этой милой кудряшки. Судя по её взгляду, мне не только информация перепадёт, — многозначительная улыбка тронула уста Люцифера, на что Виктория едва не бросилась на упыря с кулаками. Благо ума хватило взять себя в руки и почти спокойно процедить:

— Тронешь её — и тебе перепадет разве что по ебалу. Я не посмотрю кто ты и твой папаша, усёк? — Люцифер лишь наблюдал за Уокер с довольной ухмылкой — как же легко всё-таки давить на людишек.

Нервно нацепила на себя комбинезон и собрала волосы в неаккуратный пучок. Не забыв прихватить средства индивидуальной защиты и чемоданчик, поспешила покинуть бюро. На улице её уже ждал насквозь гнилой и ржавый Форд со следователем внутри. Казалось, машина старше самой Уокер, и садиться туда совсем не хотелось. Но коль выбора не дали, нечего носом крутить — всяко лучше, чем пешком до места происшествия топать. Брезгливо скривившись, попробовала пристегнуть ремень безопасности, но тот оказался мало того, что ужасно скрипучим, так ещё и нерабочим.

— В управлении нормальные машины кончились? — спросила, осматривая пошарпанный салон.

— Это машина моего отца, — тихо ответил Каспер. — Он умер в среду. Я должен был отвезти машину брату, но меня вызвали на работу.

— Соболезную, — выдавила из себя женщина, чувствуя груз стыда на плечах за свой бестактный вопрос.

Остаток пути они ехали в тишине. Вышли у многоэтажки-новостройки в элитном районе города. Автоматические двери сами открылись перед мужчиной и женщиной, пропуская людей внутрь. Их встретила престарелая консьержка. Смерив их и всю остальную опергруппу, что вошла следом, подозрительным взглядом, спросила:

— Вы кто?

— Детектив Круз, — протягивает мадам удостоверение, та натягивает очки и пристально рассматривает что-то, трижды сверяя фото мужчины с картинкой в реальности. — Поступил звонок, что в вашем доме произошло убийство. Подскажите, где нам найти квартиру под номером десять?

— Девять? — переспросила бабушка, растерянно глядя на сотрудника полиции. Тот тяжело вздохнул и показал на пальцах. — А, так бы и сказали, что десять! Пошли, проведу, милок.

Вся опергруппа оравой поплелась следом за бабкой, слушая её кряхтение и стоны. Она держалась за спину и опиралась на стены, поднимаясь на пятый этаж по ступенькам. От помощи следака старуха вежливо отказалась.

— Лифт сломался, — пыхтела она. — Оно и к лучшему — больше двигаться будут, скоты ожиревшие! — звонко смеялась бабушка, и смех этот тонул в одышке.

А Уокер про себя думала, что старость страшнее самой смерти. Сами посудите: когда ты стар, ты немощен; всецело нуждаешься в помощи окружающих, ведь даже элементарные вещи, такие как, например, готовка завтрака, даются с превеликим трудом. Всё болит, ничего не хочется — лишь отягощаешь родных своими потребностями, которые с каждым днём становится всё сложнее и сложнее удовлетворять из-за старческих загонов — всё тебе не то и всё тебе не так. Виктория не любила старость — та вгоняет в тоску и спойлерит будущее каждого из нас, кому посчастливится (а может и не очень, пусть каждый сам для себя решает) дожить до тех дней, когда мы станем никому не нужными и о нас станут вспоминать лишь на семейные праздники. И то в лучшем случае. Плюс ко всему женщина ненавидела от кого-то зависеть, а старость же — сплошное проявление зависимости от других людей. Из размышлений её вырвал скрипучий старческий голос:

— Пришли.