Дело на пару тысяч евро

«Прям как в фильмах ужасов».

Что с ним собирались сделать? Массово изнасиловать? Едва ли: Бригелла не ощущал никакого сексуального напряжения и не видел кровати. Убить? Вполне возможно, но почему этого не сделали, пока он был в отключке. По жизни не привыкший держать в себе вопросы, Бригелла прямо спросил:

— А вот… Если ответить нормально. Что вы хотите со мной сделать?

В его животе словно кружили тысячи пауков. По телу расходилось нервозность, но страх был лишь вторым чувством, которое он ощущал. Первым была растерянность. От спектра эмоций Бригелле очень захотелось расхохотаться.

«Никогда больше не пойду на уловки Табарино».

— Дело в том, что сразу, как только я тебя увидел, то понял, что ты идеально подходишь для нас, — Антонио обвёл всех присутствующих руками. Мысль об изнасиловании теперь стала более правдоподобной.

— А вы, собственно, кто?

Пытаясь замаскировать движение ногой под простое желание размять затёкшее тело, Бригелла почувствовал, что эти люди вытащили из его сапога спрятанный нож. Бригелла чуть не вздохнул от досады: какой смысл было нести с собой оружие, если его так легко потерять?

«Надо было прятать лучше».

— Мы — объединение, служащее Господу. Но не тому, про кого принято говорить в нашей родной Италии, а другому — скрытому и могущественному.

«Секта, значит».

Какова была вероятность того, что, пойдя на свидание с богатым мужчиной в женском обличье, Бригеллу усыпят и принесут на собрание сектантов? Он не мог сказать точно, но, наверное, крайне ничтожная. Можно сказать, почти невозможная.

Бригелла пару раз кивнул головой, делая вид, что слушает рассуждения Антонио, но сам яростно размышлял о том, как ему сбежать. Но одно слово его ухо всё-таки выцепило:

— …жертвой.

Тут же Бригелла сосредоточился на словах Антонио и переспросил:

— Прости, не до конца понял. Жертвой?

Антонио убеждённо и важно кивнул.

— Да, всё верно. Только я тебя увидел, как сразу понял — ты будешь идеальна для роли жертвы в нашем ритуале. Мы давно искали такую, как ты, и наконец наши старания увенчались успехом.

Против воли на лице Бригеллы всё-таки расплылась нервозная улыбка. Он облизнул зубы.

— Слушайте, я же… Не девушка, на самом деле, если вы ещё не поняли. Я так, просто, на затею друга повёлся, разыграть комедию хотел.

— Мы знаем, что ты не девушка. Я понял это примерно через полчаса после нашего знакомства. И именно это поразило меня. Лицо у тебя было таким женственным, что я не сразу почуял обман. Но привычки — есть привычки, они тебя выдали. Я представил тебя в мужской одежде и понял, что в ней ты будешь смотреться так же естественно, как и в женской. Полная внешняя андрогинность. Наш Бог ценит это. Именно это мы и искали. Я сразу написал об этом моим друзьям, и мы сошлись, что ритуал нужно провести немедленно.

Впервые за всю жизнь Бригелла проклял свою наследственность, которой раньше гордился, и возненавидел лицо, которое считал весьма красивым.

«Если выберусь, то точно отращу усы».

Бригелла быстро построил довольно неказистый, но в теории рабочий план. Состоял он в следующем: как можно дольше тянуть время, отвлечь внимание и, когда появится возможность, вырваться и бежать. Не без прегрешений, но иных вариантов не виделось.

Как только Бригелла решил пустить в ход красноречие, так сразу его план стал трещать по швам. Несколько мужчин, которые до того стояли за Антонио, вышли вперёд. Двое крепко и больно удерживали пленного за плечи, а третий развязывал верёвки. Антонио ушёл с остальными в другую комнату.

Однако рот Бригелле не закрыли, так что он не повременил этим воспользоваться:

— Слушайте, правда, вам не кажется это немного… странным? То есть, знаете, в современном мире вроде не принято убивать людей. За это вас могут посадить.

Ответом ему было молчание и суровый взгляд. Кажется, сектантов не слишком волновали последствия. Бригелла искренне хотел надеяться на то, что такое равнодушие не связано с наличием необходимых связей в полиции и опытностью в подобных делах.

— У меня друг работает в полиции. Он знает, с кем я был в последний раз, и сможет вас найти.

И вновь это никого не впечатлило. В Бригелле медленно, но верно росла паника, которую он испытывал, кажется, только когда позволял себе по-серьёзному перечить матери. Но сдаться после двух неудачных попыток, мало того, что было совершенно не в его характере, так ещё и грозило смертью.

— А почему вы не принесли меня в жертву, когда я спал?

В этот раз сектанты ответили вполне охотно:

— Наш Бог прежде всего питается не кровью и телом, а эмоциями. Поэтому очень важно, чтобы во время ритуала жертва была в сознании.

С каждой секундой ситуация всё ухудшалась. Если Бригелла теоретически (но, конечно, не практически) был готов принять смерть спокойную и тихую, которую он и не заметит, то перспективу страдать и корчиться в муках — нет.