Дело Нины С.

От чтения дневника Нины С. комиссара оторвал звук домофона.

– Да? – Он очень удивился, поскольку время было довольно позднее.

– Это я, шеф, – услышал он голос Бархатного.

– Случилось что-нибудь? – спросил комиссар, открывая дверь.

– Нет, ничего не случилось… я подумал, зайду посмотрю, что у шефа. Может, пивка немного?

Зацепка улыбнулся:

– Знаешь ведь, что у меня ты можешь рассчитывать только на чай.

Бархатный запустил руку в карман куртки и достал банку пива:

– Я на самообеспечении.

Они сели за стол.

– Какого ты года рождения? – задал вопрос комиссар.

– Восемьдесят третьего, шеф.

– Дитя военного положения. А я, уж если на то пошло, мартовский.

– Мартовский? – удивился гость.

– Ну, марта шестьдесят восьмого… наверно, ты слышал об этом?

– Слышать-то слышал, мы вошли в Чехословакию. Отец мне рассказывал, что когда сообщили об этом по радио, то он реально расплакался, как ребенок…

– Этот шестьдесят восьмой многим людям испортил жизнь.

Бархатный бросил пристальный взгляд на комиссара:

– Шеф, что это вас занесло в историю?

– А… да вот читаю дневник Нины С. и как раз дошел до марта и того, что было после. Отца ее дочерей выгнали из Польши.

– За что?

– Ну… за еврейское происхождение.

– Иначе говоря, сионисты – в Израиль? – улыбнулся с пониманием Бархатный, потом смял банку от пива и бросил в мусорное ведро.

– А что ты думаешь об этой писательнице? – спросил комиссар. – Почему она, по-твоему, созналась?

Бархатный задумался.

– У женщин своя логика, шеф, должно быть, ей зачем-то это было нужно. Может, пани Нине захотелось посидеть в камере, чтобы потом написать книгу?

– А может, прикрывает одну из дочерей?

– Опять же, скорее всего, нет. Чтобы встать напротив человека и выстрелить, надо быть очень твердым. А они слабохарактерные, шеф. И мать, и дочь.

– Но ведь есть еще вторая, – заметил комиссар.

– Вроде как есть, только что нового она нам скажет? – усомнился подчиненный. – Чутье мне подсказывает, что надо искать в другом месте. Этот убитый – порядочный пройдоха, ради бабла он продал бы мать родную, многие могли иметь на него зуб.

– Ты же исключил расправу!

– Пожалуй, да, но я бы искал причину в профессиональных контактах убитого. Ворон ворону глаз не выклюет, а пулю под ребрышко может всадить. Так мне сдается.