Дело Нины С.

5 октября 1989 года

Долго, долго же я не заглядывала сюда.

Боюсь, что мой преданный читатель давно впал в сон, но мне придется, наверное, его разбудить. Судя по всему, очень скоро я подсуну ему кое-что почитать. Пишу роман, на этот раз я смогу его издать, потому что живу уже в свободной Польше. И как обычно, здесь не обошлось без вмешательства моей подруги. Летом, сразу же после обретения независимости [59] – непередаваемые ощущения! – Аля приехала в Варшаву. Она была уже тяжело больна – много лет страдала какой-то редкой болезнью крови, спасали ее только все более частые переливания крови.

«Наверное, мне пора с этим кончать, – призналась она в письме, – потому что я буквально поселилась в больнице…» – «Ты не имеешь права, – написала я ей. – Ты мне нужна!»

Но я чувствовала, что этот ее приезд – прощание. Мы отправились с ней на прогулку в Ботанический сад. Сели на скамейку.

– Как жаль, что сирень уже отцвела, – сказала она. – Я так любила сюда приходить.

У нее в глазах стояли слезы. Я приложила руку к ее груди, словно могла изменить то, что ей уже под восемьдесят, что она больна и все еще не расквиталась с собственной жизнью. Мы сидели так некоторое время, я ощущала под рукой неровное биение ее сердца.

– Уже лучше? – спросила я.

– Лучше, моя ты чудесница, – улыбнулась Аля.

Вдруг она начала рассказывать о том, что пережила в гетто, это было похоже на исповедь. Я узнавала ужасающие вещи о войне и людях, которые погубили ее молодость.

– Я хотела об этом написать книгу, – закончила она, – знаю, что не напишу. Ты это сделаешь за меня.

Но это был ее, а не мой жизненный опыт. Как найти подходящие слова? Я не чувствовала себя в силах сделать это. Но она сказала: ты должна! Поэтому я села за письменный стол.

Я не езжу уже в Оборы, пишу, как когда-то, на веранде нашего дома. Отец наверняка был бы рад, но его нет с нами. Его место занял внук, Пётрусь, снова единственный мужчина в нашем доме.

Осень красивая в этом году, теплая. Дикий виноград, оплетающий веранду, окрасился в пурпурный и желтый цвета, веточки заглядывают ко мне через открытое окно. Впервые за очень долгое время у меня появилось ощущение, что дела приняли хороший оборот: и для меня, и для моей родины. Единственная мысль, которая не дает мне покоя, это опасение, что я не справлюсь с обещанной Але книгой. Но какое же это наслаждение писать ее!