Дело Нины С.

Мюнхен… После авторского вечера небольшой фуршет, ко мне подходят люди, я разговариваю с ними, смеюсь. Уже немного под хмельком, потому что дорога, выступление перед публикой, напряжение… Вино очень мне нравится.

Я рассказываю:

– Какое-то время тому назад в Варшаве проходил конкурс имени Шопена, но на заключительный концерт я не смогла достать билета. Тем не менее я пошла в филармонию. Стою в холле возле колонны и жду в толпе, хотя не очень понимаю чего: через минуту начнется первое конкурсное выступление. И тут ко мне подходит молодая девушка и протягивает билет. Обрадовавшись, я достаю кошелек. «Уберите, пожалуйста, деньги, – слышу я. – Мой муж не смог пойти, билеты мы получили бесплатно…» Этот вечер был действительно необычный. Когда начал свое выступление молоденький пианист, все, включая жюри, затаили дыхание, а я терялась в догадках: в холле было столько людей, а она подошла ко мне. Почему?

– Очень просто, вы встретили ангела, – доносится до меня чей-то голос.

Я поворачиваю голову и вижу теплые, ореховые глаза. Кто-то представляет мне подошедшего мужчину:

– Пан консул Ежи Баран.

Он низко кланяется:

– Это я буду завтра сопровождать вас в поисках героини вашей книги.

Потом, в отеле, я спохватилась, что не помню, как этот консул выглядит. Только его глаза, глаза без лица, парящие в воздухе…

Эти глаза… Их в моей жизни уже нет и не будет. Неужели я и вправду желала его смерти? Нет, я хотела только вновь обрести себя. Но меня не удалось залатать, мне попался неумелый хирург. Вместо того чтобы безболезненно отделить меня от мужчины, он лишь покалечил меня. Этот хирург – время. Все твердили: время, тебе нужно время. Но я считала, что у меня уже нет времени. Через год, два или три я буду старухой, а я хотела еще хоть бы раз вздохнуть полной грудью и радоваться тому, что завтра наступит новый день. Но этот наступающий день наводил на меня ужас. Я знала, что может быть только хуже. Боль бесследно не проходит, боль разрушает. Я видела себя в болезни, а какой буду я выздоравливающей? Один поэт написал: «Есть такая граница страдания, за которой улыбки мягкой черед настает». Однако я не улыбалась…